— Власть нужна крепкая, — упрямо процедил Вохта. — Будет власть — будет и дисциплина. Какая дисциплина без власти? Фан-тас-магория! Утром сегодня слесаря вызвал, кран прохудился. Пришел. Пьяный в дугаря… С утра-то. Под кран башку сунул, чтоб отрезветь малость… — Вохта тяжело повернул голову в сторону Шкляра, сверкнули стекла очков, отражая бледно-сиреневое оконное стекло. — Власть мне, любезный, для дела нужна. Ее и добиваюсь как могу. Гибкость проявляю сообразно ситуации. Поэтому и колонна моя в передовых. И личное уважение к себе имею… А вы со своим новатором парк развалите, попомните мое слово… Не в свое дело лезете. Особенно вы, любезный…
Шкляр хлопнул себя по коленям разом обеими руками.
— Ты что, старик, вздрючился-то? Когда я не в свое дело лез? Если твоего водителя Сергачева засек с неоформленным ремонтом, так я, между прочим, член группы народного контроля, да!
— Да? — насмешливо переспросил Вохта.
— Да! — Шкляр проворно сложил дулю и сунул ее под нос Вохте. — Вот тебе! И волосы красит сдуру. Жених!
Вохта обомлел. Кусок мяса застрял у него в горле.
— Хватит, хватит! — вскричал Сагателов. — Пожилые люди, стыдно.
Вохта пришел в себя, всем корпусом повернулся к Сагателову.
— А что он из себя принца строит! Начальника корчит, елки зеленые… Мало мне без него начальников, — наконец-то произнес Вохта.
— Да ты прожуй, прожуй. Подавишься, — ехидничал Шкляр. — Сел на готовенькое и рад, жует себе бесплатину.
— Не твое жую-то. В рот мне не гляди… Я, по крайней мере, дело сделал. Не то что ты! Пришел и тоже к столу притулился, как чистый, елки зеленые….
Дверь комнаты приоткрылась, и в проеме показалось испуганное лицо жены Сагателова.
— Гамлет! Екстер! — позвала она по-армянски. И хлопнула дверью.
— Сейчас приду! — ответил Сагателов. — Честное слово, жены стыдно. Клянусь! Взрослые люди, старики просто… Ара, такой кряк подняли…
Шкляр вскочил со стула и объявил, что отправляется домой. Где пальто и шапка? Тон его исключал любую попытку уговорить остаться. И времени у него нет, а главное, он не так уж и много принес пользы в гараже, чтобы сидеть и есть, да водку хлестать. Правильно упрекает его «этот человек».
— Да кто он такой? — горячился Сагателов. — Я здесь хозяин. Мой дом! Ненормальные люди! — Сагателов внезапно утих и добавил через паузу негромким спокойным голосом: — Иди. Никто тебя тут не держит… Зачем я новую рубашку надел, а?
Сагателов приподнял легкий пластиковый табурет, сжал его коленями и принялся негромко и уныло петь, выстукивая пальцами такт какой-то медленной мелодии.
Вохта прихлебывал из бокала кислое домашнее вино, искоса наблюдая, как Шкляр тормошит на вешалке вещи разыскивая свое пальто.
— С ним по-человечески хотел договориться, а он? Ну и зараза характер! Как тебя жена-то терпит? Заглушка! — брюзжал Вохта.
Шкляр наконец нашел свое пальто. А Вохта вдогонку подумал, что, видимо, никогда ему с этим колючим стариком не сговориться. Придется другие меры воздействия принимать. Не то в своем упрямстве этот Шкляр ему много нервов попортит. Почище директора. Тот хотя бы политик, пусть и молодой, но не упрямец, чует обстановку. А этот носится со своей порядочностью. Знавал Вохта таких психопатов…
Но злости против Шкляра не было в его душе. То ли от вкусной непривычной еды, которой угощал Сагателов, то ли от значительной дозы горячительного. Руки стали непослушными. Мысли расстроились, поплыли, вбирая в себя какие-то несвязные события, факты… Ему-то самому, Константину Николаевичу Вохте, ему-то что надо? Какая его планида в этой жизни? Крутится, проворачивает множество вопросов. Мелких, суетных, вздорных… Кажется, он завидует этой старой колючке Шкляру: делом занят старик, делом. А он чем занят? Суетой. Хотел бы он знать, кто из тех, кого он опекал, придет на его похороны. И долго ли помнить будут.
Вохте стало жаль себя. Обида томила душу так, что и не вздохнуть полной грудью.
— Гамлет Арутюнович, вы придете на мои похороны?
— Приду.
— Спасибо.
Сагателов оставил табурет и потянулся к графинчику. Приподнял, встряхнул. Кажется, еще что-то оставалось, можно выжать.
— Я больше не хочу, — произнес Вохта.
— Тогда иди домой. Я спать буду.
— Хорошо.
Вохта поднялся, придерживая вялыми пальцами край стола. Постоял, придавая телу устойчивость и, отодвинув стул, направился к двери. Напрасно он мешал водку с вином. И еще пиво цедил. Это ж надо, так развезло. К тому же Вохта редко пил, а когда напивался в последний раз, он и вовсе не помнил. Скорее на улицу, на свежий воздух. Споткнувшись о порожек, Вохта выругался. Но тотчас же извинился и твердо произнес:
— Я майор бронетанковых войск в отставке.
— Знаю, — согласился Сагателов.
— Я родился в Перми. Три курса института закончил. Потом война…
— Знаю. Иди домой.
— У меня жена Вера Семеновна. В типографии работает, сменный мастер. Двое детей. Шурик и Степан. Шурик женат. Внуку моему уже четырнадцать.
— Знаю… Слушай, здесь мой дом. Здесь не отдел кадров.
Сагателов сжал кулаками виски и смотрел на разворошенный стол. Вохта привалился спиной к дверному косяку. Толстые стекла очков отражали слабый свет, падающий из прихожей.
— Я честный человек, Гамлет Арутюнович… Но я не такой, как этот упрямый старик Шкляр. Я стараюсь ладить с людьми.
— Иди спать, поздно. На работу завтра.
— Ухожу, ухожу. Я честный человек.
— Хватит! «Честный, честный»… Можно подумать — кругом жулики, один ты честный.
— Все! Ухожу! — Вохта плотнее прижался к косяку. — А думаете, мне легко? Ему легко, это верно. Он дуболом. А мне?
— Ты честный. Но крутишься, да?
— Совершенно правильно, — кивнул Вохта. — Эх, Гамлет, мне бы власть. Я бы такого наворотил. Правда, годы не те. Но все равно успел бы, успел.
— Ладно. Садись за стол. Поужинаем.
— Нет. Я иду домой. Вера Семеновна ждет. Жена. Я ей говорю: «Зачем тебе работать? Моя пенсия, зарплата. Мало тебе? Сколько можно работать?»
— Садись за стол. Или уходи. Одно из двух, — проговорил Сагателов.
— Лучше пойду.
Вохта нахлобучил шапку, обмотал вокруг шеи шарф и влез в пальто…
— Не понимаю, — проговорил задумчиво Сагателов. — Купил себе машину. Зачем? Куда мне спешить, куда торопиться? Работа через улицу, магазины рядом. Телевизор цветной… Продам, клянусь, продам. Найди мне покупателя, а? Клянусь, продам! Всю жизнь я должен работать на ее племянников? На этих лодырей, да?
Сагателов снизил голос и метнул тревожный взгляд на стену, отделяющую комнату от спальни. Переждал. Кажется, пронесло. Сагателов облегченно вздохнул и перевел взгляд в сторону гостя, но Вохты уже не было, ушел.
Сквозь разряды и шорохи пробивался Алеша Никитенко с очередным заказом. Разговоры неслужебного характера по рации были категорически запрещены. Но Алеша не мог удержаться:
— Валерка, черт! Ты, что ли? Ну как? Все в порядке? Прием!
