твой визит. За столько лет.
Анна обошла комнату. Картины в дубовых крученых рамах, бронза, хрусталь... Всего этого не было в то время, когда Анна считалась здесь хозяйкой.
- Женился, что ли? — спросила Анна.
- Нет. Захаживают надомницы.
Теперь Анна заметила, что Блинов не совсем трезв.
- Выпил?
- Для храбрости... Но к серьезному разговору готов.
Анна села на тахту, погрузила ладони в теплый медвежий мех. Блинов наполнил свой бокал коньяком. Анна пересела в кресло.
- Ты просил меня приехать по серьезному делу. Говори.
- Не торопи. — Блинов уставился в побледневшее лицо бывшей жены. — Фиртич собирается вернуть на мою фабрику обувь. Он не должен этого делать. И ты мне в этом поможешь.
Серега Блинов отвернулся, сидел, покачивая ногой.
- Более того. Он должен начать активную реализацию нашей обуви. И в ближайшее время... Пусть договаривается с директорами магазинов, посулит им дубленки, ковры... Заинтересует... Или вывезет на периферию. Не знаю. Он человек опытный... Я же со своей стороны помогу — транспорт и грузчиков возьму на себя...
Анна встала и направилась в прихожую.
- А иначе, — Серега Блинов и не поднялся с места, — иначе будет плохо, Аннушка. И Кузнецову, и Фиртичу, и твоему Гарусову, на поводу у которого пошло управление торговли. Да и тебе, милая, несдобровать.
Анна вернулась в комнату. Лицо ее пылало. В синих глазах тяжелели зрачки...
- Значит, так ты распорядился моей откровенностью в тот вечер?! Эх, Серега, на тебе столько висит, что пойди я отсюда по известному нам с тобой адресу... Недолго бы тебе корчить из себя аристократа да разъезжать в своем блиновозе.
Серега прикрыл ладонью глаза.
- Я все понимаю, Аннушка. На волоске держусь. И я бы не играл такую карту с Фиртичем, но у меня нет выхода.
Анна сжала ладонями шею. Ее чуть длинноватый нос вытянулся, придавая лицу хищное выражение. Брови спрямились.
- Послушай, Сергей... Ты вогнал в гроб мою мать. Да, да! Ты не пускал ее к нам, не пускал меня к ней. Она всегда говорила, что ты подонок. Я же была легкомысленной дурой. Я верила тебе и не верила своей матери... Ты выманил меня из института, заставил обслуживать свою персону. Стал изменять мне. Свел меня, как последняя скотина, со своими негодяями дружками. Циниками и подлецами. Пристроил к этому мерзавцу Кузнецову. Я запуталась в ваших сетях... Но я стала взрослеть. Я многое поняла, Серега Блинов. У меня вдруг проявился характер покойного отца. И ты струсил, ты отступил, ты испугался. Все вы меня испугались. И сам Кузнецов. Но я была еще зависима от него. А теперь я почувствовала свою силу. Ты понял меня, идиот?!
Анна сорвала ладони с шеи, оставляя на белой коже багровые следы пальцев. Она задыхалась...
- Теперь я полюбила! Полюбила за то, что человек искренне любит меня... Гарусов — моя жизнь. Свет в окошке. Ты понял? У нас будет ребенок... И ты, стервец, хочешь оторвать его от меня? Грязной сплетней! Обвинить его в том, в чем он не виноват! Вся эта история с Универмагом сложилась помимо меня. Я лишь делала вид перед Кузнецовым, что сыграла какую-то роль. Но я-то знаю, что это не так... И ты хочешь еще раз ударить меня?.. Ты не сделаешь этого, Серега! — Анна поднялась.
Блинов сцепил замком руки на тяжелых коленях и прикрыл глаза.
- Я сделаю это, Анна. Как только на фабрику вернется первая партия обуви из Универмага. У меня нет другого оружия против Фиртича. Слишком серьезные дела происходили на фабрике, Анна. Я сделаю это. Передай Фиртичу!
- Ты не знаешь Фиртича, Серега. Если он решил — не отступит.
Блинов поднялся и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся в свитере и кожаном пальто. Бросил Анне ее плащ и стоял в ожидании, поигрывая ключами от автомобиля.
- Ты пьян. Я с тобой не поеду.
- Нам не по дороге, — сухо прервал ее Блинов. — Сядешь в такси.
Анна надела плащ, подняла воротник и сунула руки в карманы. Блинов стоял с совершенно отсутствующим видом.
Анна вышла на площадку. Она знала, что Блинов поступит так, как обещал. Он действительно многим рисковал. А может, поговорить с Фиртичем? И с Кузнецовым поговорить...
В широком прямоугольнике окна виднелась часть крыши противоположного дома, а выше — звезды, крупные и яркие, словно обсосанные леденцы. И ведро, что стояло на низком подоконнике пустого окна.
Из-за двери послышались размазанные шаги Блинова. Он был совершенно пьян — видимо, добавил еще. Он долго возился с замком и, за что-то зацепившись, чертыхнулся. Хмельно осмотрелся — куда бы поставить ногу с незавязанным шнурком. Заметил прислоненную к стене снятую с петель оконную раму. Подошел. Оперся носком о переплет, но туфля скользнула по стеклу...
Блинов размашисто повернулся к окну, так же размашисто поднял ногу к ведру и...
То, что произошло в следующее мгновение, ужасом сковало Анну. По какому-то странному закону торможения все происходило подобно замедленной съемке. Она видела, как накренилось и скакнуло в сторону от ноги Сереги ведро. Как медленно и тяжело пошло в проем окна потерявшее упор тело. Словно кожаный мешок...
Серега повернул голову. Полные страха глаза, казалось, посмотрели в самые ее зрачки. Непослушные деревянные губы выдохнули несколько слов. Анна их четко расслышала...
- Помоги... Падаю... Помоги же...
Анна привалилась плечом к стене и судорожно сцепила за спиной пальцы. Последнее, что видел Серега Блинов в этом мире,— немигающий взгляд своей бывшей жены. Пальто вздулось черным крылом, из задранных штанин обреченно проглянули белые ноги в плоских туфлях с летящими шнурками...
И уже потом, когда ведро ударилось о лестничную решетку и, продолжая грохотать, поскакало вниз по ступенькам, Анна все еще стояла, полностью не осознавая, что произошло. А в прямоугольник окна уже вписалась упрямой линией крыша противоположного дома на фоне темного неба с рассыпанной горстью весенних умытых звезд.
7
Абажур висел над столом бордовым парашютом, приспустив косицы бахромы. Прозрачная тень его красноватыми мазками ложилась на строгие золоченые корешки мудрых книг.
Фиртич погладил ладонью холодный шершавый ледерин изданий «Академии». Многих названий он даже и не слышал, хотя памятью обладал отменной.
- Вы все это прочли? — спрятался он за иронический тон.
- Не все. Но большую часть. Я читаю быстро, — ответил Лисовский.
Тепло, которое накатывало после очередного укола инсулина, уже уходило, оставляя в теле обманчивую легкость. Лисовский любил это состояние. Часы, которые отделяли его от следующего приступа слабости и тошноты, считал самыми счастливыми часами. И радовался жизни. Вот и сейчас он сидел за столом и улыбался.
Фиртич никогда раньше не был у Лисовского. И что его привело сегодня? Вроде вышел просто погулять, успокоить нервы...
Весна прокралась в город и, не в силах больше таиться, распрямила затекшее молодое тело. В глухой темноте улиц шумели голые деревья под напором упругого ветра, струился слабый запах мимозы. Фиртич
