Год спустя Фридрих в своем завещании подробно высказался по поводу необходимости достичь влияния на море; завещание это бросает яркий свет на причины отказа от предложений Аммона. Объяснения эти имеют тем большее значение, что на основании других источников можно было бы придти к ошибочному заключению, что у него отсутствовало всякое понимание таких важных вопросов. Так, например, в своем историческом описании войн Великих Курфюрстов Фридрих ничего не упоминает об их флоте и об участии этого флота во взятии Рюгена, и только один раз мимоходом говорит о бранденбургских «каперах». Таким образом, он как бы критикует дальновидные мероприятия своих великих предков.
Однако, в завещании своем, еще за 34 года до своей смерти он пишет: «Всеми своими силами я работал для нее (т. е. для армии); я думаю, что мое время уже прошло, и я оставлю эти проекты моим наследникам, чтобы они не думали, что все в нашем государстве уже сделано. Мне поставят в упрек, что я говорю все только про сухопутную армию и молчу о морских силах. До сих пор доходов государства едва хватало на то, чтобы оплачивать армию и иметь в казне достаточный запас на случай необходимости выступить против неприятеля; было бы большой политической ошибкой, если бы теперь кто-нибудь вздумал расстраивать нашу военную силу. Настоящие наши враги – австрийцы, у них есть только сухопутная армия и о них мы должны думать во всех наших военных предположениях. Россия действительно имеет флот и большое число галер, но берега наши мало пригодны для высадки, и таким образом флот их не может сделать ничего другого, как только высадить десант в нейтральном Данциге, чтобы прервать сообщение между войсками в Пруссии и Померании».
«Если бы мы владели Польской Пруссией и в особенности Данцигом, дело обстояло бы совсем иначе; я тогда посоветовал бы держать примерно 30 галер и несколько прамов с батареями, как у шведов, которые при помощи таких прамов образуют между островами укрепления для защиты галер на рейде».
«Кроме того, можно было бы иметь 8-10 фрегатов для конвоирования этих галер туда, где в них встречается надобность. Я бы не советовал строить линейные корабли, так как в Балтийском море они мало применимы и вызывают непомерные расходы. На что могли бы пригодиться такие корабли? Для войны с Россией? Но какие выгоды можно получить в пустынных и варварских владениях царицы? Завоевывать их для себя было бы глупостью, завоевывать их для других было бы бесполезно, а если бы это и случилось, то пусть те, кто воспользуется этими завоеваниями и заводят для них корабли и флоты».
Фридрих Великий писал эти слова, а между тем он же, в конце 40-х и начале 50-х годов, предложил датскому графу Даннескиольду-Самсе, когда он в 1746 году отказался от управления датскими морскими силами, выстроить для него флот в Эмдене. Даннескиольд не согласился на это, так как он предвидел только вред для своей родины от возникновения прусского флота.
Очевидно, что Фридрих Великий обсуждал вопрос о необходимости флота для Пруссии только с точки зрения применения этого флота на войне. Защита морских сообщений и морской торговли при этом в расчет не принимались; он все время думал об Австрии, как о главном своем враге и был уверен, что Англия всегда будет снабжать его денежными субсидиями, и своим флотом прикрывать его тыл. Ему казалось, что он не успеет создать достаточно сильный флот раньше, чем начнется новая война. Нельзя, впрочем сомневаться в том, что если бы Фридрих получил в наследство флот, то он, несомненно, со всей энергией стал бы его развивать дальше; таким образом, он как бы нес на себе вину своих предшественников.
В 1777 году Фридрих снова отклонил вновь возникшие предположения относительно создания флота, так как у него в распоряжении не было ни достаточно денег, ни людей; по его мнению, лучше было иметь первую в Европе армию, чем самый плохой флот, так как в этом отношении никогда не удалось бы сравняться с Англией, Францией, Испанией, Данией и Россией; о Швеции и Голландии он при этом не упоминал. Тем не менее, на основании опыта и уроков истории, можно теперь утверждать, что он все-таки сделал бы лучше, если бы тогда же приступил к созданию флота.
У Великого Курфюрста был военный флот и не было коммерческого; у Фридриха Великого не было военных кораблей для защиты многочисленных торговых судов. Восточная Пруссия, города Кёнигсберг, Пиллау, Мемель имели уже в начале 80-х годов до 90 крупных судов, прусская Померания – до 300, а Восточная Фрисландия – до 900 с 5000 человек экипажа. Таким образом, фактически имелся большой коммерческий флот в составе 1400-1500 судов, для защиты которого военный флот становился крайне необходимым.
Морская политика Екатерины II
В России думали иначе. После Семилетней войны Россия даже хотела закрепить за собой Кёнигсберг и Мемель, чтобы устроить там стоянку для фрегатов и галер, так как эти порты менее были подвержены замерзанию, чем русские. Деятельность русского Балтийского флота выяснится при описании ближайшей войны; насколько развился Черноморский флот, мы уже видели при описании обеих турецких войн.
В начале Семилетней войны Дания вошла в соглашение со Швецией, чтобы иметь небольшие эскадры, которые должны были охранять мореплавание в Скагерраке и Каттегате; эти эскадры имели стоянку у Флеккере, поблизости Христанзанда в Норвегии. О заключении этого договора было сообщено всем державам; оба государства обязывались этим договором к соблюдению строжайшего нейтралитета и запретили всякую контрабанду. За незаконное нападение на принадлежащие им коммерческие суда государства эти намеревались требовать удовлетворения и применять репрессалии в случае неполучения его в четырехмесячный срок. Этот договор о «вооруженном нейтралитете» имел силу только для ближайших отечественных вод; каждое из двух государств должно было выставить по крайней мере 8 судов, а главная команда над ними менялась каждые два месяца. Хотя между командирами скоро возникли пререкания, тем не менее договор этот принес большую пользу.
Как бы предвестником этого соглашения был заключенный обоими государствами еще в 1691 году договор о торговле и мореплавании, который содержал общие международные постановления для защиты свободной торговли, требовал удовлетворения за каждый неправильный обыск торгового судна и также грозил репрессиями в четырехмесячный срок.
Россия еще в 1758 году хотела присоединиться к этому договору о нейтралитете; Дания, однако, не соглашалась на это, и потому Швеция одна продолжала переговоры с Россией и отказалась от союза с Данией, которая одна стала держать наготове 12 линейных кораблей и 6 фрегатов. В 1760 году Дания снова присоединилась к двум упомянутым державам; было условлено, что Дания должна попытаться не допускать в Балтийское море чужого флота, для чего должна держать наготове у Копенгагена значительную эскадру; со своей стороны, две другие державы должны были охранять нейтральную торговлю в Балтийском море.
Дальнейшее распространение Северо-Американской войны на Испанию и Голландию побудило Данию заключить новый общий договор. 28 февраля 1780 года Екатерина обнародовала декларацию о защите нейтральной торговли, а 9 июля Дания заключила с Россией договор на основаниях этой декларации; к договору этому вскоре, одна за другой, присоединились Швеция, Пруссия, Голландия, затем Португалия, Австрия и королевство обеих Сицилий. Вслед за тем Англия объявила войну Голландии.
Причины, побудившие Екатерину выступить с этой декларацией, которая должна была в будущих войнах защищать права нейтральных государств, заключались в следующем: Англия не раз уже тщетно пыталась заключить с императрицей наступательный и оборонительный союз. Царица воспользовалась нижеследующим случаем, чтобы раз и навсегда привести в ясность свои отношения с Англией, которая постоянно поддерживала Турцию. Испания, опасаясь, что нейтральные корабли будут доставлять продовольственные запасы в Гибралтар, приказала захватывать такие корабли; в числе прочих было захвачено и одно русское судно; Екатерина тотчас приказала снарядить большой флот чтобы потребовать удовлетворения. Эти обстоятельства и послужили для императрицы поводом «заполнить пробел, имеющийся в морском международном праве, относительно торговли нейтральных государств во время морских войн», и издать упомянутую выше декларацию о нейтралитете.
Декларация эта была принята Англией с большим неудовольствием, тем более, что она давно добивалась расположения русской императрицы; однако Англия сумела настоять на том, чтобы при предстоящем заключении мирных договоров, новые постановления о нейтралитете еще не считались вошедшими в силу. Как бы то ни было, Россия одержала верх над Англией; Испания тотчас же дала требуемое удовлетворение, а Англия объявила, что она намерена относиться с уважением к русской торговле и русскому флагу.
Таким образом, Екатерина ввела в международное право новые принципы, идея которых уже давно
