— Осталось ещё шесть дней! — уточнил Эмиль.
— И вы надеетесь за этот срок найти убийцу? — с лёгкой иронией спросил Косма.
— Нет, пока что наша цель не в этом, холодно ответил Эмиль. — Мы просто хотели освежить в памяти эту историю.
Несколько секунд все молчали. Эмиль думал о том, что если убийца — Филип Косма, он не мог не знать, когда и как прекращается дело. Но в самом ли деле он не знал? Или притворялся, что не знает, чтобы показать, что это его не интересует?
— Мы прочитали ваши тогдашние показания — возобновил разговор Эмиль.
— Я не помню ни слова! — засмеялся Косма и вдруг резко встал.
— Извините…
На лестнице, что вела в полуподвал, послышались шаги и появилась группа людей — вероятно, его знакомых.
— Пожалуйста, ваш столик здесь, — пригласил их Косма.
Убедившись, что их хорошо обслуживают, он вернулся к столу Эмиля.
— Значит… ещё есть люди, интересующиеся смертью прекрасной Беллы!.. Хм… и что же вы хотите узнать от меня? То есть чего вы ждёте от меня теперь? Чтобы я назвал вам убийцу или признал свою вину?
— Ни то, ни другое, — ответил Эмиль с выражением, которое отбило у Космы охоту шутить. — Ведь я с самого начала сказал вам, что если вы не хотите, вы можете не отвечать…
— Да, извините, — покраснел Косма, — признаю… Но я этого никак не ожидал… Вчера мы говорили о дузико, а сегодня… ну что же… Вы правы… В конце концов, почему бы не сделать ещё одну попытку? Но, видите ли… Некоторым не нравится, когда им напоминают о прошлом… Не нравится замечать, сколько прошло лет и как они… Впрочем, спрашивайте! Надеюсь, что я вспомню…
Теперь, когда нужно было задавать конкретные вопросы, Эмиль вдруг понял, что, по сути, спрашивать ему не о чем. Угрожал ли он ей? Да, угрожал, но не скрыл этого даже на первом допросе, двадцать лет тому назад. А ещё и уточнил насчёт серной кислоты. Любил ли он? Это тоже известно. Его алиби? Но не будет же он показывать сейчас противоположное! Оставалось сделать последнюю попытку:
— Конечно, с тех пор вы не раз думали об этой драме… Не пришло ли вам в голову какое-нибудь подозрение… более конкретное?
— Нет, никогда… Более конкретное?.. Нет… Убийцей мог быть грек, Оресте Пападат, мог быть капитан Орнару, актёр Сырбу или я. Наши алиби были довольно-таки… как бы это сказать… довольно шаткими… Хорошо ещё, что все они были одинаковы в этом смысле… Это нас и спасло: не могли же они арестовать нас всех, как предполагаемых убийц…
— Вы думаете, что это и было причиной прекращения следствия?
— Да… думаю, что да… Следователю больше ничего не оставалось… Или…
— Или? — насторожился Эмиль.
— Тогда я думал… Может быть, в дело было замешано какое-то «важное» лицо… Отставка следователя говорит в пользу этого предположения.
— Когда вы виделись с Ириной Добреску Нягу? — задал Эмиль вопрос, поразивший его собеседника.
— С Ириной Добреску?.. Хм… Вам и об этом сообщили? Да, я с ней виделся… Вернее, я специально зашёл к ней… Раньше мы встречались с ней случайно несколько раз, и мае это было приятно. А теперь я пошёл к ней, влекомый, так сказать, какой-то непостижимой силой… желая поговорить с кем-нибудь об этой истории. Это желание у меня пробудил Михэйляну, — усмехнулся Косма, снова наливая вина.
— Следователь?! — поразился Эмиль.
— Да, да… следователь! Он пришёл ко мне в ресторан… Не сюда… Этот я открыл позднее… Пришёл в ресторан, в котором я был директором… в «Лидо»… Мы узнали друг друга… Поговорили о том, о сём, потом, конечно, речь зашла о драме, в которую мы оба были замешаны — разумеется, он как следователь, я — как подозреваемый. Я думаю, он — единственный человек на всём земном шаре, который ещё интересуется «делом Беллы Кони».
— Откуда вы сделали такое заключение?
— Ну, это вполне естественно… Ведь это «дело» стоило ему карьеры!.. У меня такое впечатление, что он ещё надеется найти убийцу… чтобы оправдаться перед собственной совестью. И перед другими… Он спросил меня, что я знаю о тех людях и не интересовался ли кто-нибудь этим делом…
— Вопрос, который и вы задали бывшей камеристке.
— Да! Она вам сказала? — удивился Косма.
— Следователь Михэйляну не сообщил вам, что это дело ещё не прекращено?
— Нет… этого он мне не сказал… Но во всяком случае, через несколько недель после встречи с Михэйляну я, почти против своей воли, пошёл к Ирине Добреску… Между нами говоря, эта женщина мне не нравится… То есть, извините Л не нравилась, по своему характеру. Болтливая… и в то ж время скрытная… подловатая! Я говорю о тогдашней Ирине. Сегодня я о ней ничего не знаю… она замужем, у неё большие дети… люди ведь меняются… Нет, я ни в чём не мог её обвинить! — заключил Косма.
— Недавно я ознакомился с протоколом вашего допроса, — сообщил Эмиль.
Грустная улыбка появилась на устах Космы.
— У меня такое впечатление, что Михэйляну был слишком снисходителен с вами… со всеми… — продолжал Эмиль.
— То есть, вы хотите сказать — уточнил Косма, — с теми, на которых пало подозрение. — Да… признаюсь… Если хорошенько вспомнить, все мы были уязвимы в своей защите. К тому же, мы все признались, что могли быть убийцами.
— Не все. Депутат Джелу Ионеску, например, об этом не говорил… И Пападат тоже, — напомнил ему Эмиль.
— Депутат не хотел портить свою политическую карьеру… Что же касается Пападата, он был наиболее уязвим… Он ведь и жил в двух шагах от Беллы.
Эмилю в голову вдруг пришёл вопрос, о котором он до сих пор не думал:
— Не Пападат ли содержал дом Беллы на улице Сперанца?
— Нет, что вы! У Беллы было достаточно денег для того, чтобы платить за квартиру! — возразил Косма. — Нет, не думаю… — добавил он после короткой паузы, уже менее уверенно.
— Кстати, после смерти Беллы остались какие-нибудь деньги?
— Насколько мне известно, очень мало… Несколько драгоценностей… и немного наличными…
Эмиль пожалел, что не подумал об этом раньше и не спросил Флорику Аиоаней, во что превратились эти драгоценности и эти «наличные»?
— В моём тогдашнем показании… записана фраза о серной кислоте? — спросил Косма с улыбкой ребёнка, совершившего шалость.
— Да! — засмеялся Эмиль.
— Это единственное, что я припоминаю… в самом деле, серная кислота была тогда в моде.
— Женское оружие, — вмешалась Ана.
— Да… конечно… Может быть, потому, что Белла была… мужчина! То есть, сильный характер. Мы, её поклонники, все были у её ног и ждали, когда она подарит нам хотя бы улыбку.
— Вы её любили? — осмелилась спросить Ана.
Косма поднял свой стакан и, рассматривая его на свет, издал какой-то нечленораздельный звук.
— Что вам известно о её дочери? — попытался Эмиль продолжить разговор, ставший более доверительным.
— О Дойне? Сначала, в первые годы, я интересовался ею, время от времени бывал у той женщины… Как её зовут?.. — остановился Филип Косма, роясь в памяти.
Эмилю этот «ляпсус» показался натянутым. Косма был не из тех, кто может забыть имя человека. Его отношения с людьми, сама его профессия должны были развить у него зрительные и слуховые рефлексы. Что же касается Флорики Аиоаней, он никак не мог забыть её имени, раз, по его собственному признанию, несколько лет подряд навещал её и интересовался девочкой.
