самнитянами, к которым примкнули теперь марсы и пелигны, а также марруцины и френтаны. Он без труда завоевал Нуцерию Алфатерну и разбил марсов и пелигнов. Между тем умбры снова поднялись против римлян и, подкрепленные этрусскими отрядами, предприняли поход против Рима, предварительно объявив ему об этом в самых хвастливых выражениях. Деций поспешил явиться со своим войском и остановился невдалеке от Рима для прикрытия этого города, а Фабий вышел из Самниума навстречу умбрам и сошелся с ними при Мевании. Прибытие знаменитого полководца устрашило умбров, и они отступили бы без боя, если б один из их предводителей не убедил их сразиться. Они кинулись на неприятеля как раз в то время, когда солдаты Фабия вбивали сваи для ограды лагеря. Консул обратился к своим воинам с воззванием – отомстить врагу, который так хвастливо грозил взять приступом Рим. Речь эта вызвала такое воодушевление, что солдаты прервали ее воинственными криками и, не дожидаясь команды, при звуке рогов и труб, устремились на неприятеля. Смятение, произведенное ими в его рядах, было так велико, что главные зачинщики войны сдались еще до окончания битвы. Через несколько дней покорились и остальные народы Умбрии. Только окрикуланцы были приняты в число друзей римского народа, так как они, без сомнения, принимали самое слабое участие в восстании.
После этих побед Фабий снова вернулся на юг, и сенат оставил его в звании главнокомандующего и на следующий (307) год. Проконсул разбил самнитян при городе Алдифы, загнал их в лагерь и завладел бы этим лагерем, если б наступившая ночь не прекратила битвы. Римляне окружили его со всех сторон, чтобы никто не мог выйти, и на следующий день неприятель объявил, что сдается. Все самнитяне были проведены под виселицей в одном исподнем, без оружия. На счет находившихся в их войске союзников главнокомандующий не постановил ничего определенного; около 7 тыс. из них было продано в рабство тут же римским воинам. Оказалось в самнитской армии и очень значительное число герников, несмотря на то, что этот народ уже давно состоял в тесном союзе с римлянами. Их всех Фабий отправил в Рим, предоставив сенату распорядиться ими по своему усмотрению. Это обстоятельство побудило герников, за исключением трех городов, отпасть от Рима и заключить союз с самнитянами. Но в следующем (306) году они снова были покорены римлянами, и этот союз расторгнут.
Война принимала для самнитян все более и более неблагоприятный оборот. Все их союзники, на помощь которых они опирались в последние годы, были усмирены римлянами, да и сами они совершенно изнемогли от долголетней борьбы. В 305 г. им было нанесено еще два сильных поражения – при Бовиануме и Тиферне. Тогда они отправили в Рим послов с просьбой о мире. Сенат согласился с единственным условием, чтобы они признали верховное господство Рима (304).
Немедленно по окончании этих долговременных войн с самнитянами и их союзниками римляне ревностно приступили к утверждению своего владычества в Средней Италии и старались сооружением военных дорог и крепостей отрезать Этрурию и Северную Италию от юга, от самнитян. Эти последние увидели себя опутанными целой сетью римских крепостей на востоке, западе и севере и скоро поняли, что такого рода мир для них хуже самой кровопролитной войны. Они ясно увидели, что если не хотят быть порабощенными полностью, то должны взяться за оружие немедленно, пока укрепления римлян еще не совсем окончены, Средняя Италия еще волнуется и отчасти находится в открытом восстании, а в Северной Этрурии стоят еще под ружьем несколько общин. И вот в 298 г., когда ни одна из ран, нанесенных, предыдущей войной, еще не успела залечиться, они снова взялись за оружие и соединились с этрусками, умбрами и галлами. Так как успехом предшествующей войны Рим был обязан, главным образом, своему союзу с Луканией, то самнитяне вторглись теперь в эту страну и заставили ее принять их сторону. Римляне увидели в этом обстоятельстве нарушение мира и немедленно объявили войну. Эта третья Самнитская война продолжалась с 298 по 290 г. и дала старику Фабию Руллиану случай пожать новые лавры. В первый год она шла как в Этрурии, так и в Самниуме и имела результатом возобновление мира луканцев с Римом; на 297 г. римляне в четвертый раз избрали консулом Фабия и, по его желанию, дали ему в товарищи П. Деция Муса. В этом году имелась в виду кровопролитная борьба с самнитянами и их союзниками, и потому римское правительство обратилось к содействию своих испытаннейших людей. Но так как этруски, менее стойкие, чем самнитяне, уже начали выказывать склонность к миру, то оба консула получили возможность двинуться в Самниум. Опустошительно прошли они по всей стране. Фабий разбил самнитян в битве при Тиферне, Деций нанес при Малевенте поражение апулийцам, которых самнитяне призвали себе на помощь. После этих побед консулы в продолжение целых пяти месяцев беспрепятственно опустошали самнитские земли, и самнитяне поняли, что их погибель неизбежна, если они будут оставлены своими северными союзниками. Поэтому они стали предпринимать всевозможные усилия к тому, чтобы отклонить этрусков от заключения мира с Римом. Самнитский полководец Геллий Эгнаций вызвался помочь им в их собственной земле; это ободрило этрусков, и они решили еще раз попытать счастья сообща с самнитянами.
296 г. стоил самнитянам громаднейших трудов и пожертвований. Они вооружили три армии, из которых одна Пыла оставлена для защиты собственной страны, другая получила назначение вторгнуться в Кампанию, а третья, под предводительством Эгнация, двинулась в Этрурию через римские укрепления Средней Италии. Эти операции повлекли за собой общее восстание этрусков и умбров. К ним, по приглашению этрусков, присоединились в очень значительном количестве и галлы. Это соединение стольких народов побудило и римлян принять самые усиленные меры для обеспечения себе успеха в предстоящей войне. 296 г. прошел в вооружении и передвижениях войск, в следующем дело должно было решиться так или иначе. Римляне снова назначили консулами своих лучших полководцев – Фабия Максима и его друга Деция Муса, который уже неоднократно был его товарищем, и вооружи ли шестидесятитысячное войско. Четыре легиона поступили в распоряжение консулов, которые должны были повести их на север; кроме того, образовали два резерва, из которых один расположился у Фалерии, а другой – под стенами Рима. Неприятель находился в Умбрии, где сходились галльские, этрусские и сабельские дороги. Туда- то направились оба консульских войска.
Фабий двинулся прежде своего товарища, чтобы принять начальство над войсками, стоявшими лагерем недалеко от неприятеля под начальством бывшего в истекшем году консулом Аппия Клавдия Цекуса. Подходя к лагерю, Фабий встретил римских дровосеков, шедших под прикрытием вооруженного отряда. От ликторов, предшествовавших главнокомандующему, они узнали о прибытии консула Фабия и приветствовали его радостными криками любви и преданности. Фабий спросил их, куда они идут, и, услышав в ответ, что за дровами, сказал: «Как! Разве ваш лагерь не окружен деревянным забором?» – «Даже двойным, – отвечали они, – и, сверх того, рвом; но несмотря на это, мы в большой тревоге и страхе!» Фабий возразил: «Стало быть, у вас дров множество. Ступайте назад и сломайте забор». Они возвратились и принялись за работу к ужасу солдат и самого Аппия, которые успокоились только тогда, когда узнали, что это делается по приказанию только что прибывшего консула Фабия,
На следующий день Фабий снялся с этого места и отпустил Аппия Клавдия в Рим. С этих пор его войско нигде не располагалось постоянным лагерем. Он говорил, что для армии вредно оставаться долго на одном и том же месте и что постоянные перемены позиции поддерживают деятельность и здоровье солдата. С наступлением весны он соединился со своим товарищем Децием, и оба они, перейдя Апеннины, проникли в Сентинскую область, где находился неприятель. Армия этого последнего распределилась таким образом, что самнитяне и галлы должны были вместе участвовать в сражении, а этруски и умбры – в то же время напасть на римский лагерь. Но Фабий узнал об этом плане от трех клузинских перебежчиков и отправил к начальникам резервов у Фалерии и около Рима приказание двинуться к Клузиуму и начать опустошать этрусские земли, насколько это окажется возможным. Таким манером он надеялся разъединить этрусское войско с союзниками и не ошибся в расчете. Узнав о вторжении неприятеля, часть этрусского войска, менее великодушная, чем самнитяне, прошедшие по северу по развалинам своих городов, немедленно отправилась на родину. Как только известие об удалении этрусков дошло до консулов, они поспешили вступить в битву. Два дня кряду вызывали они неприятеля на бой отдельными схватками; на третий день вся армия вышла в поле. В то время как оба войска стояли в боевом порядке одно против другого, между ними пробежала лань, преследуемая волком. Лань кинулась в сторону галлов, волк – в сторону римлян. Эти последние свободно пропустили его сквозь свои ряды, но лань была остановлена галлами и убита. Увидев это, один римский солдат воскликнул: «Туда, где лежит без жизни священное животное Дианы, туда направляются проклятия и смерть; на нашей же стороне остался невредимым и неоскверненным священный зверь Марса – волк, и он явился сюда для того, чтобы напомнить нам о нашем происхождении от Марса и об основателе нашего государства!»
На правом крыле стояли галлы, на левом – самнитяне. Против этих последних расположился Фабий со
