Самуила».
— И вы тут же побежали в ломбард? — спросила Глори. Лепрехун покачал головой:
— Стыдно сказать, но поначалу я не поверил дяде, который всегда слыл в семье чудаком и выдумщиком. К тому же по своей природе я никогда не был авантюристом, а дела мои в тот момент шли неплохо, и я не испытывал острой потребности в деньгах. Поэтому я повесил меч на стену в своем кабинете и каждый вечер любовался им, сидя в кресле и покуривая трубку.
Идиллия закончилась где-то через пару месяцев: банк, в котором работал мой отец, лопнул, все служащие оказались на улице. Семье нужно было помочь, а моя маленькая цирюльня, разумеется, не могла всех прокормить. Так что я поохал, повздыхал и понес дядин меч в ломбард.
— В ножнах? — уточнил Бон.
— Нет. И вы будете смеяться, но вовсе не из-за предостережения дяди. Просто к тому моменту я так привык к мечу, что решил выкупить его при первой же возможности. А ножны, одиноко висящие на стене, служили бы мне постоянным напоминанием.
Как и предсказывал дядюшка, ростовщик с первого взгляда влюбился в меч и, едва дыша, спросил, сколько я за него хочу. Я понятия не имел, сколько может стоить такое оружие, и брякнул какую-то несусветную по своим меркам сумму. Кажется, двести роблоров. Ростовщик внимательно посмотрел на меня, поинтересовался, не издевается ли над ним молодой господин, а потом заявил, что, при всем уважении ко мне, сейчас никак не может дать больше пяти.
— Роблоров?
— Тысяч.
Ох, ничего себе! Да за такие деньжищи можно снарядить небольшую армию наемников, включая обоз с маркитантками и шлюхами! Вслух я этого, разумеется, не сказал. Из-за жены. Еще поинтересуется, откуда такие сведения…
— Я такой суммы в руках отродясь не держал, — продолжал тем временем Шлема, — поэтому все, что было дальше, помню весьма смутно. Очнулся я уже около дома, мертвой хваткой сжимая вексель на предъявителя. Банковский служащий, у которого я побывал тем же вечером, не иначе как подумал, что я отбирал вексель у владельца силой — такой мятой была бумага. Но это было потом, а пока я вихрем влетел на второй этаж, рывком распахнул дверь в кабинет и едва удержался на ногах от изумления.
— Меч висел на месте? — скорее утвердительно, нежели вопросительно, сказал я.
— И да и нет, — вздохнул лепрехун. — Меч висел, и именно на том самом месте, где я оставил пустые ножны. Но это был другой меч! Абсолютно! Кажется, он относился к тому виду, который называют ятаганами. И вновь — золото, самоцветы. И вновь чувство, что расстаться с этой красотой куда сложнее, чем с собственным пальцем. Или даже двумя. «Тем более что теперь не только родители, но и сам я весьма и весьма обеспечен», — думал я. Как оказалось, я ошибся.
После того как у меня нежданно-негаданно появилось столько дармовых денег, я медленно стал погружаться в пучину лени и мотовства. Нет, поначалу я, как и раньше, ежедневно ходил на работу, обслуживал клиентов и был вполне доволен, но червячок сомнения уже поселился в моей душе. «Чего ради, — все чаще и чаще спрашивал я себя, — я верчусь, как пчелка? Причем за сущие гроши, а ведь дома мертвым грузом лежит такая сумма, что…» Короче говоря, закрыл я лавочку, якобы по состоянию здоровья, и принялся оное здоровье активно поправлять. Сначала просто бездельничал, отсыпался и отъедался, но деньги будто и не думали заканчиваться. И тогда я ударился в загул и стал завсегдатаем в лучших ресторанах, швейных ателье, антикварных лавках и прочих заведениях, приятных для глаз, но губительных для кошелька. Новые знакомства, увлечения, светские приемы, театры, игорные дома, ипподромы — блеск золота и хрусталя, отраженный в блеске меча на стене моего кабинета.
Не скажу точно, как долго это все продолжалось, — может, месяц, может, два… Но в один прекрасный день я полез в мешок под столом и обнаружил, что он пуст. Совсем. А у меня не оплачен новый костюм, вечером нужно идти в оперу на премьеру, хорошая подруга, тамошняя прима, ожидает привычную корзину своих любимых тигропардовых орхидей, да и вообще… Посмотрел я на ятаган, вздохнул и вытащил его из ножен.
Жизнь вновь вернулась в ставшее для меня привычным русло, но на этот раз деньги ушли еще быстрее. Я одалживал такие суммы, которые еще совсем недавно зарабатывал за месяц упорного труда, и тут же забывал об этом. Я мучился от изжоги после экзотических блюд, которые, судя по их стоимости, готовились из чистого золота. Я дарил подарки, достойные владетельного князя, в том числе и самому князю. Но, приобретая за золото новых друзей и знакомых, я терял друзей старых, и в первую очередь свою семью.
— Неужели они не были рады тому, что их сын сумел подняться так высоко, а их старость обеспечена?
— О да, конечно, поначалу они были рады, однако чем дальше, тем больше я чувствовал отчужденность. Эти суммы, которыми я оперировал… Многие знали, что дядя оставил мне какое-то наследство, но что могло уместиться в подобном ящике? Наркотики? Эйлоны? Или ящик был магический, реально куда больший, чем кажется на первый взгляд? К тому же отец и мать были воспитаны в старых правилах и совершенно не одобряли мой новый образ жизни. С их точки зрения — и с точки зрения любого нормального лепрехуна, — в неожиданно свалившемся на голову богатстве нет ничего предосудительного. Другое дело, что деньги должны не разлетаться по ветру, а прирастать, делать новые деньги. Не раз и не два отец и прочие родственники пытались увещевать меня, наставить на путь истинный, но поздно — я уже сполна вкусил сладкой жизни и совсем не хотел становиться ни коммерсантом, ни землевладельцем, ни даже покровителем какого-нибудь перспективного таланта. А главное, я отнюдь не горел желанием в ближайшее время обзаводиться семьей, что и вовсе было странно и возмутительно. Так что постепенно я превратился в негласного изгоя и был вынужден покинуть лепрехунский квартал. Впрочем, я и без того собирался это сделать — уж больно не соответствовало прежнее жилье моему новому положению в обществе.
Итак, я поселился в самом центре города и сразу же столкнулся с целым рядом проблем. Во-первых, снятый мною роскошный дом и устраиваемые в нем чуть ли не ежедневно шумные приемы требовали уймы слуг — от полотеров и поваров до официантов и охранников, а значит — новых трат, так что за месяц мне пришлось дважды заложить Меч-Закладенец. Во-вторых, центр — это вам не старый лепрехунский квартал, в котором все друг друга знают и где любой чужак на виду, а богатство привлекает не только друзей, но и завистников, а то и просто уголовников. Дом пытались трижды ограбить, на меня самого тоже несколько раз пытались напасть, в последний — даже с использованием магии. Весьма скоро я привык выходить из дома, обвешавшись защитными амулетами и в сопровождении двух дипломированных телохранителей из ДОСААФ, братьев-хримтурсов с весьма характерными именами Вломил и Влупил. Меч уже не радовал меня своей красотой: он был надежно упрятан в магическом сейфе в моей спальне. Лишь перед сном, проверяя
