с помощью карманного фонарика подавал сигналы в сторону моря.
Тянулись минуты и, казалось, что мы попусту тратим время. Но вот, точно маленькие звездочки, замигали знаки «морзянки».
— Вас понял. Ждите шлюпку, — разобрал я.
Где-то через четверть часа из ночной тьмы вынырнула шлюпка. Скоро мы все разместились в ней.
Когда подошли к «морскому охотнику», Дитяткин, не очень-то вежливо подсаживая старосту на катер, в сердцах произнес:
— Давай, давай пошевеливайся, холуй фашистский!
Тот в свою очередь посмотрел на разведчика с горечью и сожалением…
Каково же было удивление, когда на только что пришвартовавшийся в Сочинском порту «морской охотник» пришел полноватый майор и, развязав руки старосте, трижды расцеловался с ним.
— Сергей Львович Ермаш, — кивнув в сторону майора, шепнул мне Лебедев. — Заместитель начальника разведотдела…
Между тем майор громко проговорил:
— Рад видеть тебя, Вадим Иванович! Скажи спасибо нашим отчаянным братцам, особенно Дитяткину. — И с лукавой усмешкой обратился к Василию: — Знакомьтесь, Дитяткин, — капитан-лейтенант Фомичев…
Дитяткин зарделся своей почти девичьей улыбкой и, не поднимая глаз, протянул руку. «Староста» сердечно пожал ее.
— Вадим Иванович выполнял особое задание нашего командования. Почему не сообщили вам? По законам конспирации… Всякое могло случиться… Не обижали они тебя, Вадим Иванович?
— Все хорошо, Сергей Львович, — поспешно ответил Фомичев.
— Только вот зачем мальчонку на такие задания берут?
После объяснений Дитяткина, капитан-лейтенант дружески распрощался и вместе с майором вышел на причал.
Тайна приоткрывается
Наш «558» находился не в доке, как передали еще на барже по рации Дитяткину, а стоял на территории судоремонтного завода, эвакуированного из Крыма.
Там впервые я увидел свой катер, как говорится, от киля до клотика. Поддерживаемый деревянными подпорками и тросами, он держался на толстых опорах примерно в десяти метрах от воды. Снизу до самой ватерлинии весь корпус был в прилипших к нему морских ракушках и затвердевших водорослях. В правом борту, рядом с форштевнем, зияло отверстие величиной с футбольный мяч. В разных местах пробоин торчали забитые в железо деревянные колышки-чопики, которых я насчитал больше пятидесяти…
На катере не оказалось Боцмана. Исчезновение корабельной собаки лихорадило всю команду. Искали ее в порту, на других катерах. Боцман пропал бесследно, будто в воду канул.
В то утро Николай Белов решил проведать Николая Грипича, раненого при обстреле нашего «558». Старшина предложил и мне пойти с ним.
Мы шли по утопающему в зелени городу. И только красные стрелы, указывающие путь в бомбоубежища, да наклеенные крест-накрест матерчатые ленты на окнах напоминали о военном времени.
Госпиталь находился на вершине горы, куда вели каменные ступени. У главного входа стоял пожилой моряк с винтовкой на плече. Он вызвал нам дежурного врача, с разрешения которого мы прошли во двор, где в тени акаций стояли длинные скамейки. Я сел на одну из них, положив рядом сумку с купленными на рынке фруктами, а Николай пошел разыскивать Грипича.
Потом по просьбе Грипича я поведал о днях, проведенных с разведчиками.
— Считай, что тебе повезло. Получил боевое крещение и на суше, обняв меня за плечо подытожил наш минер.
Из госпиталя один за другим выходили раненые в синих халатах с шалевыми воротниками и отороченными белой материей рукавами. Такой же халат был и на Грипиче. Правая рука минера, затянутая затвердевшим гипсом, держалась на перевязи.
— Никола, — поинтересовался Белов, подергивая тесемки нижней рубашки своего друга. — А где твой тельник?
— Понимаешь, тут такое дело… Здесь лежит много морских десантников. А получен приказ одевать нашу братву в армейскую форму. Оно, конечно, удобней и ладней. Попробуй пробежать метров пятьсот в наших широких брюках?! Да и сапоги теплее и удобнее ботинок со шнурками… Приходят к нам моряки перед отправкой в десант и мы отдаем им свои тельняшки… Какой же моряк без тельняшки?
— И знаете что, — веселее продолжал Грипич. — Когда десантники выстраиваются перед посадкой на корабли, командиры только диву даются: у каждого «морская душа» под гимнастеркой. Флотские тыловики просто с ног сбились. Понять не могут, откуда тельняшки берутся? А братва только ухмыляется…
Грипич помолчал и перевел разговор на другую тему.
— Значит, потеряли Боцмана. Такую собаку проворонили! Это можно простить юнге… А ты-то, товарищ старшина, куда смотрел? Тоже мне моряки… Вам бы видеть море с берега, да корабли на картинках. Ладно уж… Следуйте за мной…
В дальнем углу госпитального двора возле сторожки приютилась собачья конура.
— Налет, ко мне! — позвал Грипич.
Из конуры выскочил… Боцман. Он подпрыгивал, лаял, отбегал от нас на несколько шагов и большими скачками возвращался назад. Радости его, казалось, не будет предела.
Но почему Грипич назвал его Налетом, и наш Боцман откликнулся на этот зов?
— Налет он… Налет, юнга! — словно угадав мои мысли, пояснил Грипич. — Признал собаку один из десантников…
Боцман — Налет
Увязавшись за Грипичем в госпиталь, Боцман так и остался здесь.
Каждое утро он подбегал к окну палаты, где лежал наш минер. И тогда раненые, кто уже мог ходить, открывали окно первого этажа и кормили собаку остатками госпитальной пищи.
Однажды Боцману каким-то образом удалось проникнуть во внутрь помещения. Врачебный осмотр закончился, медсестер не было и Боцман, никем не остановленный добрался до койки Грипича и сел рядом. Николай здоровой рукой гладил собаку, когда палатную тишину нарушил негромкий голос:
— Налет, Налетушка… Иди ко мне, дорогой…
Сказал это накануне поступивший раненый в живот моряк.
Боцман навострил уши, затих и оглянулся.
— Налет! — чуть громче донеслось снова.
Собака вышла на середину палаты, а потом медленно, словно раздумывая, пошла туда, откуда доносился клич. Осторожно положив передние лапы на край больничной койки, она начала лизать руки, лицо раненого моряка и просительно поглядывала на других окружающих, словно приглашая разделить радость этой встречи.
Но вскоре пришла дежурная медсестра и выгнала собаку из палаты.
Вечером Грипич подошел к койке моряка, которого нежно ласкал Боцман, и спросил:
— Откуда, браток, знаешь собаку?
— С десанта еще… — уточнил тот и рассказал следующее.
У них, в батальоне морской пехоты, который одним из первых высаживался десантом в районе
