вдовца.
— А кровать у тебя не похожа на пустыню, когда в нее ложишься? А простыни не промерзают?
— Зато просторно. Никто не мешает.
Соленые шутки.
В районной газете напечатано объявление. В Обердорфе, дом номер двадцать два, продается телега на резиновом ходу. Оле едет туда. Хочет по дешевке купить телегу для кооператива. В доме номер двадцать два проживает Розекатрин Зенф. Но Оле уясняет себе это лишь тогда, когда уже стоит в комнате. Розекатрин пускает в ход все свои чары. Сгорая от волнения, она взбивает локончики перед зеркалом и поет:
Розекатрин достает пиво из подпола. Чтобы Оле чувствовал себя совершенно как дома. Словом, пей да гуляй. Без объявления в газете к такому деятелю, как Оле, не подступишься.
Брови Оле ползут вверх, и каждая из них — опрокинутый знак вопроса.
— Ты чего вылупился?
Оказывается, Розекатрин сдала в районную газету целых два объявления.
«Кто способен утолить сердечную тоску женщины за сорок? Будут охотно выслушаны предложения солидных, представительных мужчин с серьезными намерениями…»
Оле, ничего не подозревавший Оле, хотел посмотреть телегу — только и всего, но Розекатрин не дала ему даже рта раскрыть.
— Вот сколько у меня предложений! — Оле отнюдь не первый. Она выбрасывает на стол кучу писем. — Ты взгляни только на эту фотографию. Не мужик, а пивная бочка! Да он меня в лепешку раздавит! А этот! Уши-то как оттопырены! Из-за одних ушей придется дверь расширять. — Словом, все претенденты, по мнению Розекатрин, недостаточно хороши, зато Оле… Оле вполне бы ее устроил. Интересно, а почему он раньше не обращал на нее никакого внимания?
Бедный Оле, застигнутый врасплох сеятель будущего, пытается связать чулок из этих обрывков шерсти. Пусть-де Розекатрин вступает в кооператив, и одиночество ее растает, как масло на сковороде.
— Ни под каким видом! — Розекатрин не намерена безвозмездно отдавать кому-то свое хозяйство. Уж если она куда-нибудь вступит, можно будет считать, что она этим уплатила Оле за обручальное кольцо.
Оле поспешно допивает свое пиво и кладет на стол десять марок.
— За что? Ведь между нами ничего не было.
— За объявление. — Оле не хочет, чтобы Розекатрин зря тратилась на него. Сказав это, он уходит.
Розекатрин разочарована. Так ли уж не права была Аннгрет, когда утверждала, что у ее мужа не все дома?
Весенние полевые работы не дают Оле ни отдыху, ни сроку. По улице он носится как угорелый. Фрау Штамм, жена лесничего, хозяйничает теперь в библиотеке и присматривает за ребятишками в летнем детском саду. Она расторопная, подвижная женщина и, как видно, не зря кончала школу. Сынишке ее скоро минет шесть лет, но уже и сейчас ясно, что матери не будет стыдно за него, когда он пойдет в школу. Собственно, его должны были звать
Лесничий вышел из себя:
— Мальчика будут звать Петер, и точка.
Фрау Штамм пасет детей на деревенской лужайке под мартовским солнцем. Дети углядели торопливо шагающего Оле.
— Дядя Оле идет! Дядя Оле! — И помчались ему наперерез. — Дядя Оле, ты кто будешь сегодня, лошадь или верблюд?
Сегодня дядя Оле — слон. Он очень спешит. А на слона могут сразу взгромоздиться трое, если не четверо ребятишек.
Фрау Штамм не без удовольствия глядит на Оле. Но Оле отводит глаза, когда замечает ее пристальный взгляд. Прическа ли мадонны смущает его? Или пугают черные глаза?
Фрау Штамм помогает детям взобраться на Оле. И при этом, хочешь не хочешь, касается его волосатых рук. Она вздрагивает, как от удара током.
— Скажите, господин председатель, вы очень одиноки, если мне позволено будет спросить?
Какое счастье, что Оле приходит в голову удачный ответ: не может ли фрау Штамм взять на себя культуру в «Цветущем поле»?
— С удовольствием!
Детей разбирает нетерпение.
— Но-но, дядя Оле! Н-но, поехали!
Председатель кооператива «Цветущее поле», самый удивительный в мире слон, на четвереньках шествует по лугу.
Не так-то просто потолковать с председателем о проблемах личной жизни. Он поселился в бывшей детской комнатушке у Эммы Дюрр, потому что Антон и Эмма вылетели из родного гнезда. Эмма Вторая учится в Майберге на садовода, а Антон Второй живет в интернате для учеников тракторной станции.
— Вы только поглядите на Эмму! — судачат досужие сплетницы. — А убивалась-то как, когда Антон помер.
— Да, с глаз долой — из сердца вон, известное дело.
— А чего ж теряться! Маленьким курочкам тоже петух нужен, — язвит Мампе Горемыка.
Оле и Эмма даже ухом не ведут. Они не муж с женой и не брат с сестрой, они друзья, они товарищи. И кто знает, в какие заоблачные выси унесли бы Оле его планы, если бы Эмма, сорок пять килограммов живого веса, не тянула его к земле.
Однажды утром Оле начинает выстукивать молотком стены. Постучит и прижмется ухом к стене, словно это не стена, а камертон.
Эмма просыпается.
— Ну, что ты еще выдумал?
Оказывается, Оле среди ночи осенила идея превратить Эммину лачугу в кооперативный улей.
Увеличение доходов путем искусственного опыления цветов. Ошибается тот, кто недооценивает пчел!
— Ни за что! — Эмма не намерена отдавать свой домишко. Здесь жил Антон. Перебранка, как между братом и сестрой. И примирение достигнуто.
Но даже когда Оле и Эмма едины, как муж и жена, постель у них раздельная. Антон еще жив в памяти у обоих.
Оле не щадит себя, ловит идеи на лету, воплощает их в жизнь. И все же одиночество ложится пятном на его биографию. Многие женщины жалостливо на него поглядывают, как на человека с физическим недостатком.
А многие мужчины ему завидуют:
— Уж не вознесся ли наш Оле над бабами, что дух божий над водами?
Земля кружится в мировом пространстве, и по всей земле дети играют с тем, что дала им для игры родная страна: с камушками и раковинами, с цветами, осколками снарядов и белыми костями на кладбищах.
