Глава 8. Манкурты
Уроки литературы мы никогда не прогуливали. Каждое занятие было настолько интересное и уникальное, что мы, по сути легкомысленные подростки, становились вдруг суперсерьезными и слушали Соломона не дыша. Каждый из нас старался доказать самому себе и одноклассникам, что он лучший. Темы сочинений развивали мозг, приучали думать и задаваться главными вопросами: зачем и почему. В классе царила атмосфера вольнодумия и неординарного мышления. Написать сочинение, пользуясь учебником, никому бы и в голову не пришло. Потому что ответить казенным текстом на вопрос «почему, глядя в небо Аустерлица, Болконский видит мертвое укоризненное лицо жены?» невозможно. И объяснить, что хотел сказать Чингиз Айтматов, написав «И дольше века длится день», можно, только пропустив это гениальное произведение через свои мозги.
Бесстрастные, безразличные, родства не помнящие манкурты… Что заставит людей стыдиться безнравственных поступков? Отвечать на этот вопрос нам, детям, было проще простого – мы легко отделяли свои собственные интересы от интересов общества. И уж совсем не помышляли их объединять. Привет, Ленин! Та же партийная организация с ее «жить в обществе, но быть свободным от общества нельзя», но написанная «человеческим» языком. Ответ на этот вопрос мы находили в тексте произведения Айтматова: «память и совесть» – основа будущего. Способна ли сытая устроенная жизнь сформировать достойную личность, где каждый несет ответственность за время, в котором живет? И страшная картина апокалипсиса, представленная в конце романа, отвечала за нас – едва ли. Потому что безучастие конформистов в разрушении нравственных устоев неизбежно ведет к концу света.
Это произведение произвело на нас такое сильное впечатление, что мы плакали. А бранным словом в нашей компании стало «манкурт, родства не помнящий».
А еще я поняла: чтобы быть счастливой, нужно жить в гармонии с собой и природой. И радоваться малому. Ливню, например. Такой прилив сил…
От этих высоких мыслей и оторвала меня Викуся. Она жила недалеко, в двух станциях метро от меня. Удачное совпадение. Все учащиеся наших девятых и десятых спецклассов были разбросаны по Москве и Подмосковью. А Викуся жила на «Беговой», и мы часто возвращались домой вместе.
Над смыслом жизни Вика думать в этот день не собиралась (не уверена, что и в другой день тоже), но отвлекать меня от сочинения не стала. Ушла на кухню.
– Приготовь что-нибудь! – крикнула я, не поднимая головы от тетради.
– Могу щи приготовить, – откликнулась она.
– А ты умеешь?
– Неа! – отозвалась Вика. – Дай поваренную книгу.
Когда через полчаса я пришла проведать вкусные щи, то увидела две картошки, сиротливо плавающие в огромной кастрюле, и крупно наструганную капусту. На два литра воды капустки было тьфу как мало.
– Капусты нужно много класть, – вспомнила я мамину готовку и достругала тупым ножом весь кочан. Получилось очень густо.
– Надо еще сверху помидор положить, – догадалась я, опять вспомнив мамины щи.
Сверху, на плотную массу капусты, мы поставили целый помидор.
И сели ждать.
Ждали мы где-то час, а суп все не кипел.
– Ты много капусты положила, – предположила Вика и начала тыкать в щи половником.
– Самый раз! Просто ты взяла слишком большую кастрюлю. В ней мама белье кипятит.
– А что ты раньше не сказала? – обиделась Вика.
– А ты спросила? Сразу поставила без спросу и настругала туда капусты. Теперь уже поздно переливать. Да мы и не поднимем этот жбан.
Опять сели ждать наваристых щей.
Прошло еще полчаса.
Я с тоской смотрела на кастрюлю – ну что еще не так? Голод заворачивал кишки. Может, вытащить этот помидор и съесть хотя бы его?
– Слушай! Так мы газ не включили! – ткнула пальцем Вика.
Действительно, огонь в конфорке не горел. Потому что плиту никто не зажигал. Про это мы как-то забыли.
– Суп вскипит через полчаса, – удовлетворенно сказала подруга, сумев ловко поджечь конфорку с первой спички.
– Да ты мастерица! – похвалила я Вику.
– Я еще умею «Муравейник» делать. Этот торт такой из вареной сгущенки. Моя мама покупает печенье «Юбилейное», ломает его на мелкие кусочки, потом перемешивает с уже сваренной сгущенкой и пропускает через мясорубку. Вроде все.
– Может, яйца нужны? Надо посмотреть в маминых рецептах. Как этот торт правильно называется? Напиши.
Вика взяла карандаш и вывела: «Моровейник».
Я перечитала несколько раз и все равно не поняла.
– А почему «Моровейник»? Ведь «муравей» же?
Вика махнула рукой – какая разница?
– Сначала нужно сварить сгущенку. Она долго варится, – начала подруга со знанием дела.
– Тогда давай так: пока у меня будут закипать щи, мы съездим к тебе и поставим на огонь сгущенку.
Если бы были у нас пятерки по математике, нам пришло бы в голову сходить в магазин, купить сгущенку и поставить вариться на моей плите. Но и у Вики, и у меня отсутствовало логическое мышление. Поэтому мы радостно отправились в другую квартиру на метро, чтобы потом, вернувшись ко мне, откушать щец, а потом снова поехать к Вике и доделать торт.
На «Беговой», в новенькой кооперативной квартире, кулинарить было очень комфортно. Красивый кухонный гарнитур, свежий линолеум и кипенно-белые обои. В большом Викином холодильнике мы нашли целых четыре банки сгущенного молока. Семья у Вики была полная – мама, папа и брат. Поэтому продуктов было тоже много – холодильник был забит до отказа.
– А чего церемониться, давай сразу все четыре поставим вариться, – предложила я. – Незачем каждый раз ждать по три часа, пока она сварится. Сразу – оп! – и есть заготовка. Да и мама тебя похвалит. Время ей сэкономишь.
– Подожди, а разве она варится не полтора часа? – нахмурила лобик подруга.
– Не. Я точно помню. Мама часа на три ставила. Очень долго варится. Если рано снять, она будет наполовину белая, да и вкус не тот. Вари, не думай.
Вика погрузила в алюминиевую кастрюлю четыре банки, налила воды и торжественно вывернула конфорку на полную мощность.
– Ускорим процесс, – объяснила Викуся.
– Поехали скорее, а то щи сбегут, – поторопила я подругу, и мы поехали обратно ко мне домой на «Октябрьское поле».
Щи бурлили и плевались из-под крышки. А крышка стояла на капусте и помидоре. Ведь капуста от варки разбухла и вытеснила крышку.
– Слу-ушай! А ведь мы мясо не положили, – вспомнила Вика, понюхав пар.
– Ерунда. Это будут постные щи. Они еще полезней, – придумала я на ходу, потому что действительно забыла про мясо.
– А если сейчас его туда засунуть? – не сдавалась Вика. – Моя мама всегда с большим куском мяса готовит щи.
– А моя часто делает и без мяса. У нас же мужчины в доме нет – кому это мясо нужно? – рассудила я.
