смертей не регистрировалась и в прежние годы.
В литературе высказывалась критика достоверности статистики смертности, но она может относиться и к оценке смертности в предыдущие годы.
Не любое повышение смертности происходит за счет именно смерти от голодного истощения. Значительная часть повышения смертности пришлась на болезни, которые могли быть связаны с плохим питанием, а не на голодную смерть непосредственно. Так, например, в 1992–1994 гг. смертность выросла с 12,2 до 15,7 чел. на 1000 населения. Но это не значит, что это произошло в результате голода.
Для понимания проблемы также важно сравнить уровень смертности в СССР в 30–е гг. и в России в середине XIX века, в той Российской империи, которая является идеалом для значительной части нынешних критиков сталинизма. В 1933 г. на 1000 чел. умерло, по архивным данным, 40,6 чел., по данным ЦСУ 1964 г. — 42,6 чел. Это примерно столько же, как в начале правления Александра II (53 человека в городе и 39 — в деревне). Советские статистические данные оспариваются. Впрочем, статистика смертности в русской и украинской деревне середины XIX в. тоже может быть неполной. Средняя Азия и Кавказ по понятным причинам в российскую статистику не попали. В 1932 г. смертность составила 20,2–27,7 чел. на тысячу, а в 1934 г. — 18,1 — 23,7. Для сравнения — в лучшие годы Российской империи смертность составила 27 чел. на тысячу в городе и 32 чел. на тысячу в деревне.[210] Это хуже, чем даже в отнюдь не благополучные 1932 и 1934 гг. Таким образом, голод 1932–1933 гг. — это катастрофический провал в вялотекущую голодовку времен Российской империи. Уже в 1934 г. ситуация со смертностью в СССР стала лучше, чем в Российской империи.
На основе сводок ОГПУ по Украине за период 1 декабря 1932 г. — 15 апреля 1933 г. украинские специалисты оценивают количество погибших в 2 420 100 человек.[211] Сюда необходимо добавить людей, скончавшихся до и после этого периода. Однако данные ОГПУ (тем более в интерпретации современных авторов) — тоже оценочные, так как его аппарат не мог зафиксировать больше умерших, чем ЗАГСы. Для этого пришлось бы бросить все остальные дела. А вот данные ЗАГСов позволяют нам ближе всего подойти к объективной оценке потерь от голода.
Даже по мнению украинского исследователя С. В. Кульчицкого, «нельзя не видеть, что статистические органы должным образом выполняли свой профессиональный долг, фиксируя из месяца в месяц потрясающие показатели смертности».[212]
ЗАГСы флегматично фиксировали смертность весь период голода. Если считать смертность 1931 г. «фоновой», то превышение количества умерших в 1932–1933 гг. составляет 1489,1 тысячи. В 1931 г., до начала голода на Украине, умерло 514,7 тысячи человек, в 1932 г., когда голод только начинялся, — 668,2 тысячи (максимальные месячные показатели смертности в мае — июле — более 50 тысяч). В 1933 г. официально зарегистрированная смертность составила 1850,3 тысячи. Уже в феврале смертность достигла 60,6 тысячи, в марте — 135,8 тысячи, в июне — 361,1 тысячи, после чего стала падать. В октябре 1933 г. она вернулась к «фоновому» уровню 42,8 тысячи.[213] Есть данные, что ЗАГСы в разгар голода фиксировали не всех умерших. Но каково количество неучтенных смертей? Ведь в целом ЗАГСы зафиксировали беспрецедентный всплеск смертности. Это уже само по себе свидетельствует о том, что у руководства страны не было установки «спрятать» трагедию даже от самого себя. Занижение уровня смертности могло быть вызвано понятной местной инициативой — немного приукрасить ситуацию перед центром.
Неясно также, какое количество умерших скончалось именно от голода, а не по другим причинам, связанным с ухудшением социальной ситуации.
Количество жертв может быть несколько меньше (не все умерли именно голодной смертью), и несколько больше (возможен некоторый недоучет в ЗАГСах). Объективная оценка жертв, привязанная к данным ЗАГСов (превышение над «фоновыми показателями» 1489 тысяч человек), таким образом, находится в коридоре 1–2 миллиона, а не 3–5 миллионов, как «принято считать».[214]
В публицистике и среди официальных лиц (особенно Украины) более распространены такие оценки: «Если бы не было массового повстанческого движения 20–х гг., Москва не организовала бы уничтожения в 1932–1933 гг. 10 миллионов крестьян…»[215] — говорит о трагедии украинского селянства глава Ассоциации наследников голодомора Л. Г. Лукьяненко. Наследники жертв вовлечены в пропагандистскую кампанию, организаторы которой не заинтересованы в поиске реальных причин и масштабов трагедии. На Украине почти официальной стала точка зрения, в соответствии с которой Сталин специально устроил голод, чтобы сломить свободолюбивый дух украинского народа (вариации на тему — казахского народа, уральского казачества, поволжского крестьянства). Мы увидим, что подобные штампы попали и в официальные документы ПАСЕ. Правда, к 1932 г. активное сопротивление крестьян коллективизации уже было сломлено. Пропагандистское построение о том, что «Москва» стремилась покарать украинцев за повстанчество начала 20–х гг., опровергается просто — от голода пострадали и те районы, где повстанчество в 20–е гг. было скромным (Казахстан), а вот Тамбовщина, прославившаяся Антоновщиной, пострадала меньше, чем Казахстан. У голодомора и повстанчества общая причина. Государство стремилось получить максимум хлеба в производящих регионах. В 20–е гг. это вызывало вооруженное сопротивление, а в 30–е гг. сопротивление было сломлено, государство вырвало хлеб у обессиленного населения для своих нужд, и разразился голод.
Нет доказательств того, что какие-то действия власти были направлены специально против украинцев. Среди пострадавших регионов — и российские Воронежская, Курская, Свердловская, Челябинская, Обско-Иртышская области, Азово-Черноморский и Северный края, Поволжье, Северный Кавказ и Казахстан.
Исследовав данные ЗАГСов Поволжья о смерти от голода (также частичные), В. В. Кондрашин оценил их в 365 722 человека (с учетом неполноты статистики жертв может быть несколько больше).[216]
В Казахстане демографические потери составляют около 2 млн. человек.[217] Но при этом значительная часть — это откочевавшее население. Казахстанские авторы подчеркивают, что большинство демографических потерь — это именно погибшие, а не откочевавшие.[218] Так ли это? В 1932–1933 гг. из Казахстана откочевало около 400 тыс. семей (это как раз примерно 2 млн. человек). [219] Но откочевки начались уже в 1928 г. Зимой 1929/1930 г. только из Зайсанского района ушли в Синьцзян 2460 семей.[220] Сколько людей погибло при таких перекочевках, установить уже нельзя. Кто-то погиб во время тяжелых зимних переходов, кто-то — в сражениях раздиравшего Синьцзян «Дунганского мятежа», кто-то — нашел новую родину или вернулся в СССР, когда минула суровая пора голода.
В любом случае только часть откочевавших погибла в пути, так что речь может идти о сотнях тысяч погибших.
Таким образом, на Украине непосредственно от голода погибли 1–2 миллиона человек, а в других регионах (Поволжье, Северный Кавказ, Сибирь, Казахстан) потери могут исчисляться сотнями тысяч людей в каждом. Таким образом, количество жертв находится в «коридоре» 2–3 миллиона человек.
Ради чего?
В условиях новой разрухи Сталин решил объявить об окончании рывка в светлое будущее. Выступая на пленуме ЦК и ЦКК 7 января 1933 г., он заявил, что пятилетка выполнена досрочно за четыре года и четыре месяца и что «в результате успешного проведения пятилетки мы уже выполнили в основном ее
