мусором («Из какого, в сущности, дерьма сделаны все красоты этого мира», — промелькнуло в голове), вывела велосипедистов к здешним коттеджам. Обычные стандартные домики, нашпигованные электроникой. Местная община сдавала их любителям уединения. От коттеджа до коттеджа около полукилометра. Не беспокойно, но в случае чего можно соседа позвать. В садике ближайшего домика сидел человек в черной накидке или плаще. Поза была странной, несколько скрюченной. Впереди крупными буквами светилась надпись на русском, английском и каком-то скандинавском языке: «Просьба не беспокоить».
— Слушайте, а ему не плохо ли? Может, помочь?
— Нет, все нормально, — ответил Степан. — Его лучше не беспокоить.
Дорога вывела их на край озера. Зрелище было совершенно нереальное, напоминавшее скорее виртуальные краски компьютерных миров, чем живую природу. Отчаянно синяя гладь воды, обрамленная циклопическими глыбами скал, на которых теснились струны сосен, обернутых зеленью. Все это можно было бы нарисовать, смоделировать и перенести домой, но что такое виртуалка без жизни, без осязаемой влаги, прохладного шелеста, возможности подойти и дотронуться.
Не говоря ни слова, Таня сняла с себя полупрозрачное невесомое платье и, не зная броду, сиганула с невысокой скалы прямо в синюю краску воды. Сергеич зачарованно смотрел на место, где она прошила поверхность озера, подсознательно ожидая, что Танюша вынырнет, перепачканная в синем. Но нет, на поверхности показалась все та же загорелая мордашка.
Зрелище обнаженной натуры заставило почтенного Степана Андреевича порозоветь.
— Смелая у вас супруга. Так вот кидаться с обрыва. Здесь и о камень пораниться можно.
— Бесшабашная. Но перевоспитывать уже поздно.
Таня вылезла из воды, отфыркиваясь и демонстрируя, как ей холодно и как она счастлива.
— Слушай, ты бы оделась что ли. Сейчас следователи прилетят. Ведь заглядятся на твои красоты и врежутся в ближайшую сосну.
— Сережа, это пошло.
— Красивая женщина, — поддакнул участковый.
Сергей Сергеич уже не первый раз ловил себя на мысли, что ему неприятно, когда при нем обсуждаются достоинства жены. На его взгляд, отточенный с годами, она была несколько более полной, чем хотелось бы. Впрочем, ему не нравилось, когда кто-то обсуждал его статьи, но он все равно их публиковал.
Следователи действительно вскоре появились. Они приземлились рядом с домиком, где жила покойная. Скупо поздоровались и приступили к обыденной работе. Говорить с ними было не о чем. Они уже все знали из докладов, а ничего нового пока не обнаружили.
Поскучав, Сергеич решил побродить вокруг, подышать воздухом и осмыслить происшедшее. Не оставалось никаких сомнений в том, что Софья Нестерова была убита. ССК сколько угодно может вычислять, кто это мог сделать, но совершенно очевидно, что адресов будет больше, чем давеча в досье на его, Сергея, потенциальных врагов. Наиболее привлекательным представлялся крымский след. Именно Крымом она занималась последнее время, там была избрана в Совет земли и согласительные комиссии, работа которых теперь будет сорвана. Правда, Софья в общем-то всех там устраивала, поэтому на нее и возлагались такие надежды. Резонансное убийство здесь тоже, очевидно, не предполагалось. Все сделали аккуратно, и если бы не трагическая случайность, грибочки, пропитанные ядом, сгнили бы в безвестности. И он, как обычный ученый осел, закончил бы уже почти написанное жизнеописание банальным рассуждением о трагической роли случайности. Но теперь нет уж. Теперь он откажется от соблазнительной чести написать первую биографию Нестеровой. Ничего, можно написать и вторую, но действительно полную.
Он не заметил, как очутился у домика со странным человеком в черном. Тот сидел все в той же позе. «Молится, наверное». Но ведь прошел уже час, как они здесь проезжали. Может, умер?
— Извините, пожалуйста, можно вас побеспокоить?
Дальше произошло нечто невероятное. Мужик, не меняя позы, метнулся в его сторону. Причем вместе с домом, лужайкой и лесом за ней. Сергеича поглотил черный плащ, но никакого прикосновения он не ощутил, а ядром пролетел в какой-то черный коридор. Происходящее напоминало бы одну из бесчисленных виртуальных игр, бессмысленных и беспощадных, как русский бунт, если бы не очень ясные и весьма неприятные ощущения. Несмотря на то, что Сергей ничего не соображал, на периферии его сознания появилась фраза из какой-то древней телепередачи: «Я чувствовал себя, как одна большая затекшая нога». Мириады иголок покалывали каждую клеточку его организма. Сердце колотилось, потом, к ужасу агонизирующего мозга, вообще исчезло. Сознание пронизывали какие-то яркие и притом болезненно жгучие образы, которые он не мог уловить и тем более запомнить. Чернота вокруг уносилась назад с космической скоростью. Впереди маячил свет. Мимо с протяжным воем пролетел Масипас. Вдруг перед глазами выросли поганки из вчерашнего или уже сегодняшнего сна. Затем в отблесках далекого света возник образ Нестеровой — как он видел ее на грандиозном виртуальном митинге год назад. И два неизвестных ему лица. Потом снова что-то взрывалось, вспыхивало, неслось. Но неприятные ощущения прекратились, и он, будто Алиса перед тем, как попасть в Страну чудес, ощутил способность управлять падающим в бездну телом. Вот тут-то он и услышал Голос:
— Ты что тут делаешь?
— Я… — уважаемый профессор почувствовал себя нашкодившим ребенком: — я просто хотел спросить.
— Сережа, — голос, как ему показалось, приобрел тембр давно почившей матушки, — сколько тебе можно говорить, что в розетку нельзя совать пальцы.
— Я больше не буду совать пальцы, — ответил профессор и заплакал. На маму это всегда действовало. Помогло и сейчас. Голос стал более дружелюбным.
— Ладно, ты и так уже узнал все, что надо. Иди пока.
Что-то вспыхнуло с особенной силой, и темнота изрыгнула его наружу. На фоне сосен и голубого неба склонилась зареванная Танюша и озабоченный Степан Андреевич.
— Сереженька, слава Богу, что с тобой?!
— Что это было, Степа?
— Да так, ничего страшного, — ответил участковый не очень уверенно. — Просто не надо было его беспокоить.
Южный крест
20 июля.
Самара.
Ольга.
