из версий для этого его пришлось даже на время взять под стражу)33, затем этот пост был упразднен. Руководители СССР не собирались в ближайшее время воевать, а начали строить социализм в одной стране.
Фрунзе Михаил Васильевич (1885-1925).
Итоги дискуссии с Троцким были подведены на XIII партконференции 16-18 января 1924 года. Сдокладом выступил Сталин. «Большевизм не может принять противопоставления партии партийному аппарату»34,- так Сталин воздвигает пограничный столб, отделяющий сталинизм от троцкизма. Аппарат - это не бюрократия, а лучшие люди партии, ее выборные органы. Чиновничество теперь будет прятаться за выборными органами, подбирая их состав. Аволя выборных органов будет определяться большинством Политбюро. Оно выпускает документы от имени ЦК партии. Иесли Троцкий не согласен с партийными руководителями, значит, он действует против ЦК, против партии. Иная точка зрения, по мнению Сталина,- это «бесшабашный анархо-меньше-вистский взгляд». Нет, Троцкого еще нельзя «ставить на одну доску с меньшевиками». Пока. Но Сталин напоминает, что Троцкий вчера еще боролся «с большевизмом рука об руку с оппортунистами и меньшевиками»35. Так что не ему учить большевистскую гвардию.
Сталин вопрошал зал: «Существует ли ЦК, единогласные решения которого уважаются членами этого ЦК, или существует лишь сверхчеловек, стоящий над ЦК, сверхчеловек, которому законы не писаны…?»36. Троцкий - не борец за демократию, а кандидат в сверхчеловеки, раскольник и нарушитель партийной дисциплины - вот вывод, к которому ведет аудиторию Сталин.
Не бюрократизация, а фракционность, раскольничество - главная опасность. Троцкий выводит фракционные споры из произвола партийного аппарата, который не позволяет разногласиям свободно разрешаться. Сталин возражает: «Это немарксистский подход, товарищи. Группировки у нас возникают и будут возникать потому, что мы имеем в стране наличие самых разнообраз-
ных форм хозяйстваБ» В стране есть и капитализм, и государственное хозяйство, в партии состоят представители разных социальных слоев. «Вот причины, если подойти к вопросу марксистски, причины, вытягивающие из партии известные элементы для создания группировок, которые мы должны иногда хирургическим путем обрезать, а иногда в порядке дискуссии рассасывать идейным путем»37. Сталинский взгляд на эту проблему был глубже и страшнее троцкистского. Партия, обладающая монополией на власть, подвергается давлению со стороны разных социальных групп. Иона не должна поддаваться этому давлению. Она должна быть «монолитной организацией, высеченной из единого куска»38, чтобы ликвидировать противоречия в обществе. Проводниками чуждых влияний являются группировки. Разногласия, возникающие на почве любых идейных споров, - это основа для растаскивания партии в разные стороны. Конечно, лучше товарищей убедить. Но если они упорствуют - хирургический путь, отсечение сначала от руководства, а потом и от партии.
Большевикам этот сталинский подход был в диковинку. При Ленине они привыкли спорить. Ленин был остроумным полемистом и теоретически возвышался над своей «старой гвардией», он создал в партии традицию дискуссий, которые тем не менее заканчивались его, Ленина, решением. Это позволяло ему лучше контролировать ситуацию, выяснять мотивы недовольства, давало возможность соратникам генерировать идеи. То, что не принимал Ленин, не принимали и партийные съезды. Партийное единство сохранялось. Но инакомыслящих не наказывали, они не боялись спорить. Ленин был готов «топнуть ногой», в решающие моменты запретить группировки, но при дефиците преданных большевизму кадров он не разбрасывался ими.
Теперь, без Ленина, такого «верховного судии» у партии не было. Зато в партию начался приток карьеристов, которые могли выполнять бюрократические функции и заменять идейных большевиков. Подчинение становилось большей добродетелью, чем отстаивание идей. Новые идеи могли стать источником долгосрочных разногласий - вожди не могли убедить друг друга и не считали, что кто-то имеет право на истину в последней инстанции. «Воля партии», выраженная съездами и конференциями, была фальсифицирована аппаратом и поэтому заставляла оппозиционеров подчиняться только формально, не убеждая их. Вэтих условиях требовался иной партийный режим. Вместо многообразия мнений в
рамках большевистской доктрины - монолит. Для руководящей работы не годятся творческие люди, которые привыкли спорить. Победа Троцкого в 1923 году означала бы сохранение ленинского режима в партии хотя бы потому, что он был склонен к обновлению идей и любил полемику. Во главе с Троцким этот режим не был бы устойчивым из-за противоречия между порядками в партии и в стране. Сталин же, с его стремлением к организованности и монолитности, придавал системе должную органичность. Апри-выкшие к дискуссиям с Лениным большевики не признавали право Сталина менять режим, они понимали полезность дискуссий, в то время как генсек прекрасно осознавал, как опасны эти дискуссии для диктатуры в новых условиях. Понимал он и опасность их лично для себя, потому что его сила (как и сила компартии, как и предполагавшаяся сила коммунизма) была в централизованной организации, а не в полемических упражнениях. Иэто противоречие было непримиримым.
Гениальность Ленина предполагала однозначность его догматов. Будучи большевиками, оппозиционеры тоже признавали эту гениальность. ИСталин задавал вечным спорщикам убийственный вопрос: «Почему Преображенский не только в период Брестского мира, но и впоследствии, в период профдискуссии, оказался в лагере противников гениальнейшего Ленина? Случайно ли все это? Нет ли тут некоторой закономерности?» Преображенский с места крикнул: «Своим умом пытался работать». Сталинский ответ полон сарказма: «Это очень похвально, Преображенский, что вы своим умом хотели работать. Но глядите, что получается: по брестскому вопросу работали вы своим умом, и промахнулись; потом при дискуссии о профсоюзах опять работали своим умом и опять промахнулись; теперь я не знаю, своим ли вы умом работаете, или чужим, но ведь опять промахнулись будто»39. Смех в зале. Партийные делегаты смеялись над Преображенским, который работал своим умом, а не умом вождей. Иподелом. Потому что большевики-оппозиционеры всегда по завершении дискуссии признавали правоту Ленина, даже в тех случаях, когда не были в ней уверены. Ипотом снова шли полемизировать.
Впервой половине 20-х годов Сталин еще не собирался уничтожать завсегдатаев партийных группировок, но уже пришел к выводу об их неисправимости. Следовательно, на них уже нельзя положиться, и они должны быть отсечены от руководства и трудоустроены где-то в среднем звене управления как спецы. Апар-
с‹-
тийное руководство должно состоять из тех, кто подчиняется быстро согласовываемым решениям. Руководящее ядро должно быть монолитным и выражать единое мнение - мнение генсека. Это был новый сталинский курс.
Но генсек понимал, что реализовать свои идеалы он сможет лишь постепенно, шаг за шагом. Слишком различны были - партия по Ленину и партия по Сталину. Конференция приняла резолюцию «Опартстроительстве», основанную на декабрьском компромиссе с Троцким. Она осуждала «бюрократизацию партийных аппаратов и возникающую отсюда угрозу отрыва партии от масс», провозглашала свободу дискуссий без образования фракций.40 «Новый курс» Троцкого был объявлен «фракционным манифестом», с которого началась «небывалая еще в истории нашей партии кампания против ЦК»41 (хотя как раз против ЦКТроцкий ничего не имел). Взгляды оппозиции были объявлены «мелкобуржуазным уклоном»42. Резолюция показала всей партии - Троцкий не является вождем и стратегом, он «уклонист». Но как ценного работника партия оставляет его в своих руководящих органах. Оппозиционеры были возмущены - приняв их предложения, партия их же и
