– Да…
– Внимание, Первый! – раздался возбужденный голос «технаря» из фургона-лаборатории. – Голос идентифицирован! Это Мурена! Однозначно!
– Ну вот и отлично, – обрадовался полковник. – Тогда закрываем мышеловку. – Взяв в руки рацию, он четко произнес: – Всем внимание! Начинаем!
Сухарик внимательно слушал Пилата и безразлично наблюдал, как, не нарушая мирного течения бытия, рядом остановилась дорожная «аварийка». Но вдруг беззаботная расслабуха окончилась. Тишину разрушил внезапно ворвавшийся в салон рев моторов и визг тормозов. Откуда ни возьмись, перед «жигуленком» вклинилась белая «Волга». Подскочившая справа «девятка» поравнялась с бортом, заблокировав дверь. Еще одна машина чуть не влетела в корму и подперла «шестерку» сзади…
Теплое солнышко на лазурном небе никак не гармонировало с происходящим внизу беспорядком, порождая чудовищную эклектику. Цветной мир лопнул, как мыльный пузырь. Сухарик понял, что уже в который раз началось светопреставление.
«Черт возьми, что творится?»
Из кунга «аварийки» выскочили вооруженные люди и с напором Терминаторов бросились к машине. Их лица скрывали черные маски, а бойцы были полны решимости смести с пути любого, кто не вовремя поднимет руки, не расслышит грозной команды или, еще хуже, схватится за оружие.
Спецназовец дернул дверь «шестерки», но она оказалась заблокированной изнутри. Короткий взмах автоматом, и боковое стекло разлетелось в сахарную крупу. Водитель схватил монтировку, но помешало замкнутое пространство и недостаток профессионализма. У «альфовца» того и другого было в избытке, поэтому исход противостояния было легко предугадать. Спецназовец умело подставил под удар оружие и в тот же миг прямо через окно нанес противнику сокрушительный удар.
В полуобморочном состоянии водитель повалился на Сухарика. Другой «альфовец» приподнял пуговку блокировки и рванул дверцу на себя. Огромная голова в черной маске приблизилась к проему, а два неморгающих глаза, гипнотизируя страхом, впились в пассажиров «Жигулей». Все решили мгновения. Боец сделал выпад. Жесткая, как сталь, рука вцепилась в брючный ремень водителя и вырвала оглушенного Мурену из машины, как нашкодившего пса из норы. Пока тот искал ногами опору, спецназовец «зафиксировал» его «бронебойным» тычком в солнечное сплетение. Удар в несколько сотен килограммов не выдерживают даже тренированные грудные мышцы. Их защита была проломлена с той же легкостью, с какой картонная дверь крошится от ударов кувалдой. Высоченный корпус гостиницы «Космос» вдруг закачался, накренился и перевернулся. Серый асфальтовый лист резко приблизился и шлепнул Мурену наотмашь. Он обмяк, но отдыхать ему не дали. Ствол автомата больно ткнулся в голову.
– Руки в стороны! Вставай медленно! – приказал повелительный голос.
Задержанный начал подниматься, но ему придали дополнительное ускорение и, ловко завернув руки за спину, бросили мордой в капот. С громким звуком голова стукнулась о жесть. Синюю краску под носом украсило темное пятно. Кто-то бесцеремонно искал оружие.
– Ну что, сука, добегался? – с ненавистью произнес боец. – Нравилось наших убивать! Теперь тебе п… ц!
На руках щелкнули наручники, довершив процесс «приемки» опасного преступника. На захват ушло всего несколько секунд – результат лучше, чем в голливудском боевике.
Сухарик смотрел на происходящее со страхом и безысходностью, сходной с той, которую испытывал в следственном изоляторе: ничего нельзя сделать – плывешь по течению, как чурка с глазами, и ждешь, куда вынесет. Он будто с середины читал дешевый трэш[18], не зная начала ходульного детектива. От увиденной сюрреалистической картины парень испугался до тряски и с головой вжался в кресло. В этот момент Сухарик жалел лишь об отсутствии катапульты, способной выкинуть его на крышу соседнего здания, или ампулы с ядом, зашитой в воротничке, как у разведчиков, которая мгновенно и безболезненно прекратила бы странные галлюцинации.
Наивный. Он не успел бы этим воспользоваться, ведь все последующее произошло за какие-то секунды. «Девятка» освободила доступ. Дверь распахнулась. Крепкие руки схватили Сухарика и как щенка вытащили из машины.
– Мужики, за что? – почти сквозь слезы вырвалось у парня в ожидании положенной при жестких задержаниях «фиксации» и сопутствующих тумаков[19]. – Не бейте!.. Чего я сделал?..
Сухарик напрасно волновался – в отношении его у спецназовцев были совершенно четкие инструкции. К разряду преступников бойцы его не относили. Парень – просто свидетель, которого надо беречь.
Через несколько минут подошли Каледин с Волковым, чтобы прямо на месте провести предварительное опознание. Они были довольны успехом операции, и это с легкостью читалось на их лицах.
Сухарик сразу узнал полковника «из военной прокуратуры», допрашивавшего его в изоляторе, и безрадостно усмехнулся:
– Кажется, ваш коллега был прав, мы слишком часто видимся. Мир тесен. Кстати, как он себя чувствует?
– Плохо, Саша, – доброжелательно ответил Каледин. – Он погиб. А убил его он.
– Да вы что?! Тогда извините, – искренне пожалел о сказанном Калякин.
Смерть не терпит усмешек.
«Первая новость оказалась главной», – подумал он, припомнив Зайцева и допрос.
Мотыля подвели к пришедшему в чувство задержанному. Включилась телекамера.
– Вы узнаете этого человека? – казенно спросил Сухарика полковник, хотя, по его мнению, ответ был очевиден. – Где-нибудь раньше с ним встречались?
Сухарик внимательно посмотрел на мужика и твердо ответил:
– Я его первый раз вижу. Вопрос повторили.
