скоро окрасились зеленью травы – верным признаком редкого транспорта. Ветви молодых берез бились в окна вездехода, будто протягивая заложникам зеленые руки помощи. Но они были слишком тонки и не могли пробиться сквозь каленое тонированное стекло.
– Что притихли? – ободряюще бросил закованным в наручники пассажирам Пилат. Его настроение, кажется, улучшилось и было близко к победному. – Не бойтесь, ничего с вами не будет. Сейчас обменяю вас на бабки, и больше вы меня не увидите, – разоткровенничался он. – И никто не увидит. Никогда. Хватит с меня войны и крови, пора из запаса выходить в полную отставку. Пенсия – не мое слово. Пенсия – это когда руки трясутся, изо рта слюни, как у собаки, и член лет десять тому назад перестал стоять!
Пилат ухмыльнулся, порадовавшись собственному остроумию, и бросил непродолжительный взгляд на ребят. Сухарик держал в ладонях Ольгины руки, а голову она положила ему на плечо. Заложники вели себя спокойно, и это тоже радовало Пилата. Меньше хлопот.
– Правильно говорю, Оль? – почти по-свойски произнес террорист.
Короткая юбка едва прикрывала бедра девушки. Стройные ноги магнитом приковывали к себе взгляд. Пилат даже почувствовал легкое возбуждение. Беспредельная власть над людьми пьянила не хуже алкоголя. Тогда, на квартире Баркаса, Пилат не хотел делать с женщиной того, что сделал. Он хотел только убить. В наказание и отместку предателю. Но не выдержал вдруг накатившего на него, горячившего кровь плотского желания, сходного с мгновенным помешательством. Для профессионала – это минус. Это слабость, за которую много лет назад он сам убил солдата, застав его насилующим местную девчонку. О том случае до сих пор никто не знает: думают – парень погиб смертью храбрых… Может быть, и маньяками становятся не вдруг, а постепенно, исподволь привыкая к новой роли, подсаживаясь на насилие как на иглу, не сдерживая и не вырубая тормозов, включенных в обычной жизни.
Однако отвлекаться на психологию Пилату было некогда. Да и незачем. Джип взобрался на вершину пологого холма и остановился. В прогале у подножия был виден участок дороги, который только что проезжали. Если Гришин прибудет на встречу не один – это будет видно.
– Приехали! – сообщил Пилат, выключив мотор.
В это же время в соседний лесок въехал джип «Мицубиси-Паджеро». Опасливо озираясь, из машины вылезли двa крепко сбитых парня и, тихонько прикрыв дверцы, растворились в лесу. По их специфической внешности и походке люди знающие легко определили бы в одном из ниx бывшего боксера с поломанным когда-то носом, а другого, с ручищами, как у гориллы, заподозрили бы в принадлежности к уголовному миру.
Но, кроме деревьев и притихших птиц, их никто не видел.
Пилат пружинисто выпрыгнул из джипа и, размявшись, сунул пистолет за ремень.
– Надо посмотреть тут кое-чего. Ведите себя примерно, а то накажу, – назидательно произнес он, подняв вверх указующий перст.
Поставив ногу на скат, Пилат приподнял штанину и поправил спрятанный на ноге нож. Из багажника он вынул матерчатую сумку и запер машину. Крадущейся походкой Пилат скрылся в зарослях молодого кустарника, буйно росшего среди белых стволов берез.
Из-за леса раздался тревожащий душу гудок тепловоза.
– Железка рядом, – констатировал Сухарик, оглянувшись по сторонам.
Между деревьями, в низине, и впрямь виднелась насыпь со сверкающими на солнце, как острые лезвия, рельсами. В десятке метров – стрелка. Чуть в стороне заброшенная ветка с возвышающимися постройками. Длинный кирпичный ангар зиял пустыми проемами окон и вырванными с коробкой дверями. Ворота бывшего склада распахнуты, как после нашествия банды махновцев. Навалом лежат ржавые колесные пары. Черные от копоти шиферные крыши побиты и разбросаны, словно после взрыва. Кругом прогнившие остовы разграбленных машин и механизмов, не пригодившихся даже в металлолом.
Богатая страна.
Казалось, что в начале нового века гнетущая картина послевоенной разрухи явилась взору по ошибке машины времени. Вот тебе и двадцать первый век, воспетый фантастами.
– Если бежать, то туда, – сказал Ольге Сухарик. Проводив Пилата взглядом, девушка выразила решительную готовность к побегу.
– Попробуй открыть дверь, – велела она, прикинув, что террорист ушел далеко.
Сухарик потянул пружинящую ручку, но замок не открылся.
– Тут блокировка. Изнутри не открывается.
– Давай через окно! – не отступала девушка.
Дотянувшись до кнопки стеклоподъемника, Ольга утопила клавишу. С тихим жужжанием стекло опустилось. Сухарик высунулся в проем, потянул ручку снаружи. Дверь по-прежнему не поддавалась…
Внезапно небо качнулось, а земля приблизилась. Парень почувствовал сильный удар по шее и тяжесть, тянущую его вниз. Словно гранитную глыбу сверху уронили. В глазах помутнело. Рука сорвалась и больно ударилась о стальную раму окна. Локоть загудел и окровавился. Сильная рука прижала Сухарика к двери. Дыхание его перехватило.
– Куда собрался? – раздался жесткий голос Пилата. Он подошел совершенно бесшумно, словно прилетел на птичьих крыльях.
– Тут я… – задыхался парень. – Просто посмотрел.
– Воздухом подышать? – последовал издевательский вопрос.
– Типа… – прохрипел Сухарик, чувствуя, как кровь прилила к голове и застучала молоточками по вискам.
– Не трогай его – мы не убежим! – бесстрашно вступилась Ольга.
Закованная в наручники, она напомнила Пилату наседку, прыгающую на кошку или собаку. Кудахчет, но сделать ничего не может.
