– Стой! Лицом к стене!
Пришли. Сухарик уперся мордой в стену и, пока его не позвали, разглядывал мелкие трещинки на штукатурке.
Серая комната для допросов была похожа на пресс-центр. За столом несколько человек в костюмах с селедками[5]. На штативе у окна – видеокамера. На столе магнитофон с микрофоном… Чем не пресс-конференция улизнувшего из логова врага разведчика?
– Здравствуйте, Александр Викторович. Проходите, садитесь, – не по-протокольному встретил Сухарика Каледин.
– Здравствуйте… – слегка растерялся тот и, обойдя стол, присел на жесткую арестантскую табуретку, лицом к объективу.
– Ты слышал, что произошло ночью? – спросил Каледин.
– Да, чего ж! Тюремный телеграф работает исправно, – подтвердил Калякин. – Из нашей камеры зэк убежал, а его, говорят, застрелили. Может, врут, конечно. Не знаю я, начальник.
– Не врут, все верно, – согласился полковник и, вытащив пачку «Честерфилда», предложил ее арестанту: —. Хочешь закурить?
– Нет, спасибо. Я в детстве завязал, – вежливо отказался Сухарик, не успевший отвыкнуть от нормальной жизни и привыкнуть к тюремной. Сигарета еще не стала для него привычной единицей обмена – тюремным долларом.
– С Баркасом вы находились в одной камере? – перешел к делу Каледин.
– А вы что – не в курсе? Находились, – согласился Сухарик, не делая из этого тайну, и тут же пояснил: – Но бежать с ним я не собирался.
– Вы общались? – последовал следующий вопрос.
– Ну, так… Особо нет, – расплывчато ответил арестант. Он не был настроен на откровенность с ментами, засадившими его за решетку. – Там все общаются.
– Говорили о чем? – не унимался полковник.
– Баркас спрашивал меня, за что я в хату попал, – ответил парень. – Как раньше жил. Чем занимался.
– И?
– Я ответил, что, мол, приемник толкнул, а он краденый оказался. Да что вы, сами не знаете, что ли!
– А вот твои сокамерники говорят, что вы с Баркасом подружились и держались вместе, – с укором произнес Каледин, уличая арестанта в неточности.
– Да врут они все, начальник! – не согласился Сухарик. – Этот длинный с другим мужиком на Баркаса наезжали и на меня, а он их приструнил. Вот теперь и болтают, козлы!
– Послушай, Александр. Давай поговорим, как мужики. Брось дурака валять: «Нача-альник». Я же знаю, что ты не уголовник и сюда попал случайно. Давай обойдемся без понтов, – добросердечно посоветовал полковник. – Мне важно знать, что говорил тебе Баркас перед побегом. Он совершил опасное преступление. Понимаешь?
Сухарик согласно кивнул. Он действительно не считал себя уголовником и не был им. Манера общения «начальника» и доверительный тон ему польстили.
– Все мы тут не ангелы, – ответил он.
– О чем вы говорили? Припоминали «гражданку»? – помогал вспоминать Каледин. – Ты в армии служил?
– Служил, – ответил Калякин. – Связистом… На всю жизнь запомнил. И как в первый день службы сержант меня в столовке отмудохал, тоже запомнил. «Эр стопятку» на плечах два года таскал – с ней Муму хорошо топить.
– Ну, раз служил, должен понимать, что применение оружия – серьезное ЧП – погиб человек, и это будет тщательно расследоваться. Мы как раз этим и занимаемся. Мы с коллегой из военной прокуратуры, – запоздало представился Каледин. – Пока мы просто с тобой беседуем, без протокола.
– А-а, – с некоторым облегчением произнес Сухарик. – Я думал, вы из милиции.
Опасливо покосившись на видеокамеру, арестант выдвинул встречные условия сотрудничества:
– А камера?
– Камера выключена, – соврал полковник. – Можешь подойти и посмотреть.
Прием неновый – просто на фасаде «Панасоника» не было светящегося красного глазка, к которому все привыкли.
– Да о разном говорили. О бабах, например… – потеплел задержанный.
– Ты понимаешь, что мы тут не для этого, – поправил его Каледин. – Что еще? Меня интересует его последнее дело, вернее, преступление и сообщник.
– Да чушь какую-то он нес. Говорил, ночью, может, крестины себе устрою, – припомнил арестант. – Мол, терять мне нечего… Я думал, чего это он в религию поперся? Какие, в задницу, крестины!
– На блатном жаргоне «крестины» – это побег, – пояснил Зайцев. – Что-то ты темнишь, парень. Дурака валяешь. Все на тебя показали, что вы шептались в углу, а ты ничего не слышал? Не хочешь как человек разговаривать, будем иначе общаться. Хочешь узнать две важные новости?
– Не очень, – с опаской покосился на него Сухарик. – Лучше жить без новостей. Я и телик не
