объединить два направления реформ — управление рыночной экономикой со стороны государства и общественные работы по обустройству США. Для начала Рузвельт решил попробовать это соединение на местном уровне, а потом распространить опыт на другие регионы США. ТВА представляла собой принадлежавшую государству корпорацию, которая развернула строительство электростанций на Теннеси и продажу электроэнергии. В ХХ веке экономику контролирует тот, кто контролирует источники энергии. Не случайно и Ленин начинал индустриализацию с электрификации. В США государство является мотором технической модернизации, плодами которой затем пользуется частный капитал. Но в начале пути капитал был не в восторге: конкуренция со стороны государства сбила цены на энергию в этом регионе. Электроэнергетические монополисты протестовали. Само государство нарушало им же установленные правила «честной конкуренции» (то есть прекращения конкуренции путем раздела рынков).
На полученные ТВА средства строилась новая инфраструктура Среднего запада США, оказана помощь фермерам, остановлена эрозия почвы, которая превращала в пустыню эти некогда процветающие регионы.
Рузвельт мог предъявить результат. Но его подарок принимали без восторга. Пресса обвиняла президента во введении государственного социализма в бассейне Теннеси как преддверии огосударствления всех Соединенных штатов. Возражая догматикам либерализма, Рузвельт призывал к прагматизму: «Называйте ТВА хоть рыбой, хоть мясом, но оно удивительно вкусно для жителей долины Теннеси»[83]. Но от дальнейшего распространения опыта ТВА Рузвельт отказался.
Параллельно решалась проблема фермеров. 12 мая 1933 г., за день до объявленного начала всеобщей крестьянской забастовки, актом о регулировании сельского хозяйства (ААА) была создана Администрация по регулированию сельского хозяйства (тоже ААА), которая распределяла рынки сбыта продуктов, добиваясь сокращения «лишнего» производства. Фермерам предоставлялись премии за незасеянные площади, компенсации за забой скота. Было забито около 30 миллионов голов скота (то же самое тремя годами ранее по другим причинам и с другими результатами происходило в СССР во время коллективизации). Власти, оплатившие этот коровий геноцид, не решились направить полученное мясо на помощь голодающим — это могло сбить цены, которые желательно было вернуть к довоенному уровню. Мясо уничтожали. Трактора перепахали 10 млн. га уже засеянных пространств, уничтожая результаты фермерского труда.
Доходило до принудительного уничтожения посевов и скота, чтобы от избытка продуктов не падали цены на них. Сохранение уровня цен спасало фермеров от разорения. Но не проще ли было датировать их труд за счет инфляции? В дальнейшем правительства стран Запада примеряли именно этот метод, не повторяя рузвельтовского варварства.
Под угрозой крестьянской войны фермерское лобби победило финансовое — цены на сельскохозяйственную продукцию были искусственно повышены, фермерские долги, составлявшие 12 млрд. долларов, частично обесценены, а частично погашены государством.
Помощь фермерам сопровождалась «разбазариванием выделенных средств, неоправданно высокими премиями крупным производителям, перепроизводством тех или иных видов сельскохозяйственной продукции. Но это было дело поправимое»[84]. В США происходило нечто прямо обратное тому, что случилось в СССР — массированная помощь сельской инфраструктуре, селу в ущерб части городских слоев. Поэтому забой скота не привел, как в СССР, к подрыву животноводства. Производительность труда в сельском хозяйстве выросла на 5 % в год (в других отраслях 1–2%).
Засуха нанесла новый «спасительный» удар по сельскому хозяйству — цены достигли искомого уровня, и доходы оставшихся фермеров (10 % хозяйств все же разорилось) выросли на половину. Отсеялись прежде всего мелкие фермы, концентрация сельского хозяйства усилилась.
Ситуация на внешнем рынке была хуже. Он был перегружен, население потребляло меньше — меньше можно было и продать. США не решились на экспорт продовольствия по демпинговым ценам, опасаясь ответных мер. В поисках внешних рынков США стали отказываться от протекционизма — 2 марта 1934 г. был принят закон о внешней торговле, который позволял президенту заключать договор с другими странами о взаимном снижении тарифов на 50 %. Экономические отношения перестраивались на двусторонней основе. Рузвельт не стал восстанавливать старую систему глобального рынка. 3 июля 1933 г. в своем послании он отчитал международную конференцию по стабилизации валют, призвав правительства мира сначала лечить «основные экономические язвы» у себя дома и жить по средствам. Потом, став одним из ведущих мировых лидеров, Рузвельт считал ошибкой, что не использовал конференцию для усиления роли США. Но сохранить прежние принципы организации рынка было невозможно, так что Рузвельт правильно не поехал на конференцию. Он сэкономил средства для внутренних реформ. Глобальный рынок необратимо распадался, и в этой ситуации выигрывал тот, кто укреплял свой рынок. В 1936 г. США стали импортировать продовольствие. Мировой рынок постепенно оживал, хотя и не достиг прежних объемов.
Еще одной антикризисной мерой Рузвельта стало установление дипломатических отношений с СССР 16 ноября 1933 г. Нужно было срочно расширять торговлю с Советским Союзом. Нарком иностранных дел Литвинов обещал разместить в странах Запада заказы на 1 млрд. долларов. Это могло помочь выходу из кризиса американской промышленности.
В результате реформ «100 дней» индекс Доу Джонса вырос с 56 до 101 (предкризисного уровня он достигнет только в середине 50-х гг.). Цены выросли на 10 %, но доходы населения тоже начали расти, хотя и неравномерно — «честная конкуренция» в нескольких отраслях привела к падению уровня заработной платы. Занятость выросла на 4 миллиона человек. Это повлекло за собой рост емкости внутреннего рынка, стало вытягивать производство.
Несмотря на то, что из острой фазы кризиса выкарабкаться удалось, жизнь все еще была бедной — в 1935 г. доходы городского населения отставали от уровня января 1929 г. на 13 %. 10 миллионов людей оставались без работы. В это время США как раз и достигли того «горизонтального плато», которое либеральные экономисты ожидали увидеть после завершения бума. Но только плато было достигнуто на уровне значительно ниже состояния 1929 г.
Государственные расходы выросли почти в 2,5 раза, а производство — на 60 %. Реформы Рузвельта были весьма затратными. Их нельзя было продолжать, не найдя нового источника ресурсов. Может быть, экспроприировать капиталистов? Но удастся ли найти соответствующее количество грамотных управленцев, чтобы бюрократическим путем управлять хозяйством, которое привыкло регулироваться рыночным путем. Рузвельт понимал, что этот путь приведет к еще большим разрушениям, чем Великая депрессия. И раз уж из нее начали выходить, то дальше следовало действовать как-то иначе. Оставалось еще два ресурса — доходы рабочих и фермеров или (а может быть и) внешние ресурсы. И то, и другое государству могла дать война. Но это — на крайний случай. А пока Рузвельт пытался маневрировать, пытаясь найти менее расточительный путь реформ.
Возникшая система была неустоявшейся и неустойчивой. Рузвельт пока не создал общество, которое защищало бы рядовых американцев от превратностей судьбы. Он вколол Америке лекарство, которое сняло острую боль, но болезни не вылечило. Ряд мер Рузвельта носили столь же временный характер, что и регулирование хозяйства времен Первой мировой войны. Чтобы придать реформам «ста дней» системную целостность, Рузвельт должен был сохранить НИРА и ААА, а также распространить ТВА на всю страну. В этом случае затратные программы общественных работ и помощь фермерам приобрели бы опору в мощном государственном секторе, контролирующем энергетику (а в перспективе, возможно, и транспорт, другие важные отрасли). Разделив США на «федеральные округа», включающие по несколько штатов (ТВА действовала на междуштатном уровне), Рузвельт мог ограничить власть губернаторов в свою пользу. НИРА обеспечивал контроль над промышленниками, а ААА — над сельской глубинкой. Таким образом, все ресурсы страны оказывались бы под контролем правительственных технократов. Это были бы другие Соединенные Штаты, нежели те, что мы видим в реальности. Они были бы еще более обюрокраченными и авторитарными, менее динамичными, с более усредненным уровнем жизни. Идеалом Рузвельта было «всеобщее разумное благосостояние». (Рузвельт Ф. Беседы у камина. С. 46.) Разумное — то есть ограниченное возможностями страны. И еще одно важное для всего мира обстоятельство — по этому пути США могли бы развиваться преимущественно за счет внутренних ресурсов страны. А не за счет ресурсов остальных стран мира.
Рузвельт сравнивал свои реформы 1933–1934 гг. с перестройкой храма, «который, когда мы его
