Смерть была мгновенной, человек даже не успел вскрикнуть, только как-то тяжело выдохнул воздух. Он совсем не собирался умирать, это не входило в его планы. Он был ещё достаточно молод, как и объект, на который его навели, но об объекте он думал меньше всего. Подумаешь, какой-то молодой лох. А у него впереди маячила целая жизнь: обеспеченная, с курортами Мертвого моря. Ведь можно было завязать и уехать, но… вместо курортного Мертвого моря этот человек попал в море вечности без покаяния и причастия.
Никто из соседей не решился выглянуть из своей квартиры и поинтересоваться, что случилось и не нужна ли кому-то медицинская помощь.
Трудно в данной ситуации обвинять людей в бездушии или черствости. К этому их приучило простое чувство самосохранения. С тех пор, когда выстрелы в столице стали раздаваться каждый день, а выпуски криминальных новостей стали похожи на сводки с фронта, обыватели стали другими — в них поселился страх. Страх за себя, за своих близких, за свое будущее. И этот страх ежедневно подпитывается всё новыми и новыми сводками об убитых и раненых за прошедшие сутки. И конца этому процессу на ближайшее будущее так и не видно.
Первым опомнился Гусь.
— Вставай, уходим, — шепнул он бледному как снег Сергею.
Тот поднялся, еще не понимая, что здесь произошло, и направился к лестнице.
Не мешкая, они спустились вниз, где их поджидал Слепой, и, погрузившись в машину, немедленно уехали со двора.
— Чё там-за пальба у вас была? — наконец спросил Слепой.
— На засаду нарвались, — ответил ему Гусь.
— Ты чё, офигел? Какая засада, откуда?! Мусора?
— Наёмника встретили. За Серегой пришёл. Пришлось грех на душу взять.
— Ну вы даёте! Выбросил ствол-то?
— Не успел ещё. Жалко, бля… хороший.
— Возьмёшь другой.
Слепой остановил машину около строящегося дома.
— Давай, я его похороню.
Гусь отдал товарищу пистолет. Тот вытащил из него магазин, тщательно протёр тряпкой с бензином и положил в тайник машины. Пистолет он тоже протёр и забросил в залитый водой и глиняной жижей строительный котлован.
— Порядок. Можно ехать к шефу.
Сергей всё это время сидел совершенно подавленный, не проронив ни слова.
— Ну ты чего, парень, совсем захандрил? — попытался успокоить его Гусь.
— Да не по себе как-то. Столько новых впечатлений… Спасибо вам. Если бы не вы, меня бы уже не было.
— Да ладно, всякое бывает. Сочтемся. Между прочим, тебе шефа нашего благодарить надо. Он как почувствовал и послал нас за тобой.
— А кто ваш шеф, куда мы едем-то?
Гусь со Слепым переглянулись и заулыбались.
— Шеф у нас авторитетный, — не без гордости заметил Слепой.
— А. где он работает? — спросил Сергей, на что братаны дружно засмеялись.
— Всему своё время… Сейчас приедем, и он сам тебе все расскажет. Вот уже и приехали.
Машина остановилась перед фасадом офиса, рядом со стоящим там же «Мерседесом».
— Посиди пока тут, — Сергею показали на огромный кожаный диван в холле. — Мы доложим, что приехали.
— Ну, как дела? — встретил подручного Мономах.
— Валера, ты, как всегда, прав, — начал Гусь, — нарвались на мочилу. Он Инженера этого пас. Сзади, паскуда, к нам подобрался… Короче, пришлось его завалить.
Выслушав рассказ о поездке, Мономах некоторое время молчал, потом спросил:
— Мусорам приветов не оставили? Не придется мне дачки [Передачи носить.] вам собирать на отсидку?
— Нет. Ствол выбросили. Правда, это всё на этаже Инженера произошло. Могут его потянуть, если он в той съёмной квартире обозначился.
— Нарисовали ему, кто я такой?
— Не стали пока. Решили, что сам скажешь, если базар у вас будет.
— Ладно. Позовите его.
Сергей вошёл в кабинет и поздоровался с сидящим за столом Мономахом.
— Валера, — представился Мономах, — присаживайся.
Сергей сел за стол.
— Ну что, Сергей, говорят, ты сегодня боевое крещение принял? — улыбнулся Мономах.
— Да уж. Мне сказали, что я вас должен благодарить за свое спасение. Только я не понимаю, почему вы за мной послали.
— Я и сам еще всего не понимаю, поэтому и решил познакомиться с тобой и разобраться в этом деле вместе.
Сергей уже догадывался, что человек, сидящий напротив, и есть тот авторитет, о котором ему говорил Эдуард Константинович. Но странное дело, Сергей не почувствовал к нему той неприязни, которую обычно испытывал к бандитам и уголовникам. Ни понтов, ни растопыренных веером пальцев, ни режущей слух «фени». Человек как человек. Хотя нет, кое-что всё-таки отличало авторитета от всех остальных людей, задавленных бытом. Какая-то едва уловимая, особенная манера держаться свободно, независимо.
— Кстати, ты знаешь, что жить в квартире, которую ты снимал, тебе теперь нельзя? Я понимаю, что ты ни в чём не виноват, только мусорам это долго придется растолковывать. У тебя там остались вещи, документы?
— Нет, я не успел ещё как следует переехать. Только из одежды кое-что.
— А хозяева квартиры тебя знают?
— Я по объявлению снимал, на месяц. Деньги заплачены вперёд.
— Тогда порядок. Мне Эдуард Константинович рассказывал про твою беду, видимо, и сегодня из тебя терпилу [Жертву.] хотели сделать по тому же поводу.
— Наверное.
— А по жизни ты чем занимаешься?
— Был инженер, а теперь вот безработный. Вернее, у меня есть один знакомый, он иногда работу мне находит. И заодно «крыша» моя. Он помог мне, когда наезжать на меня стали сильно.
— Я слышал, что ты мастер на все руки и зовут тебя даже Инженер. Это так?
— На всё, не на всё, но кое-что могу. Обращаются часто и с разными вопросами.
— А что-нибудь криминальное ты делал? — авторитет прищурил глаза и едва заметно улыбнулся.
Мономах имел удивительную способность располагать к себе людей и вызывать их на откровенность. Ему нужно было пойти в священники, но получилось наоборот. Вот и сейчас Сергей чувствовал себя как на исповеди и почему-то сразу проникся доверием к этому человеку. А может быть, этому способствовал пронизывающий, как рентгеновский луч, взгляд Мономаха.
— По нашей жизни каждый наш шаг уже криминальный. Денег заработал, помимо той нищенской зарплаты, которую дают тебе на работе, а налоги не заплатил, вот криминал номер один. А заплатить тоже нельзя, потому что на любую работу нужна лицензия. Если её нет, то и работы ты выполняешь незаконно. Это криминал номер два. И так далее.
