ожидании посадки мы коротали время в баре. Он попивал коньяк. Для меня мысль о спиртном была так же неприемлема, как вид свиной отбивной для правоверного иудея. Поэтому я скорбно хлебал кофе.
Объявили посадку на московский рейс. Я сделал последний глоток, загасил в пепельнице окурок и встал.
– Ну, пока.
– До встречи. Как вернусь, сразу же тебя найду. Продолжим наши игры.
– Ты же собирался...
– А... – и махнул рукой.
Помнится, Грек клялся и божился, что после возвращения в Россию минимум полгода ни черта не будет делать, кроме как трескать под квашеную капусту водку и горланить песни под гармошку. Чем его так достала Европа? Не знаю, могу только догадываться. Нас ведь обоих готовили в свое время к мерзкой роли предателя Родины и похитителя дензнаков и только в последний момент выбрали Толю. Думаю, не последнюю роль сыграл в этом тот факт, что от него тогда уже успела сбежать жена, а моя обожаемая еще находилась в раздумьях, как бы половчее упаковать вещички.
Я прошел в полупустой салон бизнес-класса и присел у окошка, бросив сумку на пустующее кресло рядом. Искаженный динамиком голос настоятельно посоветовал пристегнуть ремни. Самолет дернулся и пополз по полосе.
Через некоторое время все тот же милый голос разрешил нам расстегнуть ремни и пообещал дармовую выпивку. Я любовался видами из окошка, искренне скучая по тем временам, когда в самолете после набора высоты разрешали курить.
– Снова вы? Здравствуйте.
Я повернул голову. Какие люди! Выпускница геофака МГУ стюардесса Надежда.
– Добрый день.
– Какой вы сегодня...
– Не так похож на алкоголика? – подсказал я.
– Никакой вы не алкоголик. Просто повод был, вот и выпили, – и добавила: – Думаю, хороший повод.
– Да вы просто волшебница.
– Просто я тринадцатый год летаю, вот и научилась разбираться.
– А сегодня?
– А сегодня вы расстроены. Что-то случилось?
– Летал на деловую встречу.
– Плохо прошла?
– Не состоялась. Партнер не явился.
– Все у вас будет хорошо, – убежденно сказала она. – Принести чего-нибудь?
– Спасибо, не надо.
– А у меня к вам просьба.
– Да? – полюбопытствовал я.
– Ребенок просится к окошку. Пустите?
– Не вопрос.
– Спасибо.
«Ребенком» оказалась девчушка лет тринадцати. Села у окошка и замерла, прижимая к груди потешный серый рюкзачок в виде слоненка.
– Давай положу твой рюкзак наверх, – предложил я.
– Нет, нет, не надо, – испуганно ответила она и отвернулась к окну.
Ну не надо, так не надо. Решив подремать, я поудобнее устроился в кресле, немного повернул голову влево и вдруг увидел, как «слоненок» на коленях у моей соседки шевелится. Послышалось тихое повизгивание.
– Что это у тебя? – поинтересовался я.
– Ничего, – отрезала она.
В рюкзачке кто-то опять завизжал, на сей раз погромче.
Моя соседка обреченно вздохнула.
– Вот, – и немного развернула рюкзачок.
Вот это да! Из расстегнутого клапана на спине «слоненка» торчала песочного цвета головенка щенка с длинными ушами, розовыми брылями и наглыми глазенками грозы микрорайона.
– Кто это?
– Боксер. Мы его на Баладовом дворе купили.
– Каком дворе?
– Баладовом. Это питомник. Там боксеров разводят.
– А как его зовут?
– Тим.
– Почему именно Тим?
– Нам сказали, что его имя должно начинаться на «Т», вот я и придумала – Тим. Правда, здорово?
– Здорово, – согласился я. – Сколько же ему месяцев?
– Два, – и спросила строго: – Вы собак любите?
– Очень, – сознался я. Я действительно всю жизнь мечтал завести себе пса. В детстве этого не хотела мама, боялась, что он погрызет обувь и поцарапает мебель. Моя бывшая вообще страдала аллергией на собак или говорила, что страдает. А сам я сейчас не в том положении. Потом, может быть, когда все устаканится...
– Можете погладить, – разрешила она и успокоила: – Не бойтесь, он не кусается.
Я протянул руку и осторожно погладил Тима по голове. Тот зевнул, высунув длинный розовый язычок, и вдруг схватил мой указательный палец и сжал маленькими острыми зубками. Не больно, но решительно, показывая, кто здесь хозяин. А когда я попытался осторожно извлечь палец из его пасти, обиженно завизжал.
– Ладно, владей, – согласился я, устраивая руку поудобнее: – А как его полное имя?
– Тим Палмер Шанс, – гордо ответила хозяйка.
– Спи, Палмер Шанс, – и тот действительно закрыл глаза, успокаиваясь.
Я тоже начал успокаиваться, так сказать, за компанию, понемногу отходя от вчерашнего. А что вчера, собственно, такого произошло? Допустим, Кащей нас засек, «срубил», как говорят доблестные труженики службы наружного наблюдения. И тут же похвастался, как, дескать, клев, Стас? Хорошо, что он меня еще в кустах не видел, элегантного, как обезьяна в ватнике, и опасного, как та же обезьяна, но – с гранатой. Между прочим, сам он тоже красиво облажался в Москве и не без моей помощи. Посмотрим, как будет в следующий раз. Разберемся, когда столкнемся.
Вот на этой высокой ноте я и задремал. Когда проснулся, нам ненавязчиво рекомендовали пристегнуться, потому что самолет заходил на посадку. Палмер Шанс уже вернул мне мой указательный палец и тихо похрапывал, высунув розовый с черными крапинками носик из рюкзачка.
– Всю дорогу проспал, – похвасталась соседка. – А вы, наверное, очень хороший человек, собаки это чувствуют.
– Хотелось бы, – вздохнул я.
Получив приглашение, пассажиры гуськом потянулись из салона. Лично мне спешить было некуда, поэтому я шел последним.
Пробормотав обязательное: «Спасибо, до свидания», вдруг резко затормозил у стоящей на выходе стюардессы Надежды и молвил робко:
– Я тут хотел спросить, не могу ли я...
– Можете, – достала из кармана форменного жителя листик бумаги и протянула мне: – Буду рада, если позвоните.
