— Он ушел на лекции.
Люда с Марьей Ивановной ушли на кухню.
— Странный ты человек, Сергей Федорыч,— заговорил профессор-гость.— Ну а что ты предлагаешь? Как предлагаешь им поступить?
— Это ты странный!.. Я предлагаю! Я уже давно ничего не предлагаю. Попробовал бы я предложить!..
— Ну, как же быть?
— На это мог бы ответить хозяин дома. Но таковых теперь в домах не бывает... Разве вот у них,— Сергей Федорыч кивнул в сторону Ивана и Нюры.— И то вряд ли.
— Частенько русские... домострой вспоминают. Странная тоска... В профессорском доме. Не находишь?
— Нет, не нахожу.
Профессор-гость уткнулся в тетрадку.
Гости — Иван и Нюра — не поняли, о чем шла речь. Иван аккуратно доставал ложечкой красную икру из вазочки и ел прямо так — из ложечки же. И снова доставал.
— Вкусная штука,— похвалил он, когда почувствовал на себе взгляд хозяина.
— Ешь, ешь,— кивнул Сергей Федорыч.— Это память о домострое. Редкая штука.
ГУМ.
Людская река растекается здесь на десятки проток. То закрутит у прилавка с носками, то увлечет в салон электроприборов... То вынесет на горбатый мостик, и тогда можно оглядеться, передохнуть, прийти в себя.
Ивану очень понравилось смотреть сверху, с мостика, на людей внизу... Но Нюра торопила. Куда торопила? Впрочем, она что-то покупала — что-то такое Иван держал уже в руках, какую-то коробку.
Нюра неутомимо перебирала, прикидывала на голову платки... Продавщицы ей делали замечания, Нюра не обращала на них внимания. Ее очень увлекало это занятие — перебирать товары. Она прямо преобразилась вся. И куда девалась ее деревенская робость, нерешительность!
Она тащила Ивана все дальше и дальше... Они вместе трогали плащи, мяли рукава их, растягивали... Вместе заглядывали в бирочки, где указана цена... И шли дальше.
В одном месте толпа растащила их в разные стороны...
Иван забеспокоился... Стал кидаться туда-сюда, спрашивал людей, показывал руками, что потерял жену, крупная такая женщина, с веснушками.
Одни качали головой — не видели...
Другие улыбались...
А один сердобольный молодой человек стал, как видно, объяснять Ивану, что надо пойти на радиоузел, сказать фамилию, имя, отчество жены, и там объявят по радио, и жена придет к фонтану...
А профессор Сергей Федорыч в это время названивал по телефону в справочное Курского вокзала. Справочное все время было занято.
— Кошмар!..— застонал профессор.— Целый час — все занято.
Профессор-гость, читая тетради хозяина, пояснил:
— Они кладут трубку на стол и читают детективные романы.
А Иван стоял у фонтана в ГУМе и ждал... жену. Волновался, как любовник.
— Нет, это черт знает что такое!— взревел профессор-хозяин. И бросил трубку.— Это же, простите, не работа!..— Он встал и заходил по комнате.— Это не неумение работать, это не-же-ла-ние работать! Ну, как же: она десять лет училась, ей вдалбливали в голову, что удел человеческий — это беспосадочный перелет Москва — Владивосток...
— Старо!— сказал профессор-гость.
— Это первенство мира по прыжкам в высоту, а тут кто-то хочет узнать, когда идет поезд «Москва — Симферополь»! Фи!— Сергей Федорыч всерьез разволновался.— Ах ты, кудрявая, судьба обошла тебя, не повезло в жизни!.. Вот увидишь, сейчас, если дозвонюсь, рявкнет: «Москва — Симферополь» отходит в ноль целых...» И подумает: «Старый осел».
— А ты как-нибудь... молодым баритоном попробуй.
Профессор опять подсел к телефону. Опять было занято.
— Так!..— профессор тихо стал звереть. И неожиданно перешел от крика на тихий, зловеще- вкрадчивый голос: — А ведь никто не догадался объяснить ей, что простое человеческое дело — ответить, если спросили,— и есть высокий долг...
— Видишь, у тебя получается — баритоном-то.
— Пошел к дьяволу!
— Чего ты психуешь-то? Ну, занято... Один ты звонишь, что ли?
В это время пришел Иван-сын.
— Вий пришел,— сказал отец.— Слушай, Вий, объясни мне, пожалуйста...
— В чем дело?
— Не могу дозвониться в справочное Курского вокзала. Все время занято...
— Когда нужны билеты?
— Ты хотя бы узнай...
— Когда нужны билеты? Их принесут сюда, на дом.
— На завтра.
Иван-сын подсел к телефону, набрал номер...
— Сергей? Сережа, нужно два билета... Хотя, подожди... У них сквозной до Симферополя?
— Нет.
— На завтра. Два билета. До Симферополя. Спасибо.— Сын положил трубку.— Завтра утром сюда принесут два билета. От десяти до двенадцати.
Старики молчали. Долго молчали...
— Так жить можно,— не то шутя, не то серьезно сказал профессор-отец,— блат кругом.— И продолжал иным тоном: — Иван, я серьезно прошу, поговори с деревенским человеком. Это очень умный, хитрый и в то же время какой-то поразительно доверчивый человек. Ведь это сегодняшняя Россия...
— Ну уж!— воскликнул профессор-гость.— Вся сразу — в одном Иване...
— О чем поговорить? О положении сельского учителя сегодня? Но я больше его знаю об этом...
— О-е-е!
— Знаю, например, что подавляющее большинство учителей в стране — женщины. Могу назвать цифры...
— Не надо. Ну и что, что женщины?
— Это нехорошо. То есть не то что вовсе не хорошо, но желательно, чтоб мужчин-педагогов было больше. Не нужно же тебе объяснять, что для ребенка-мальчишки, положим, сказанное учителем-мужчиной совсем не одно и то же, что скажет учительница. Мы это знаем.
— Ну и что вы собираетесь делать?
— Пишем диссертации,— не то в шутку, не то всерьез ответил сын.
— Лихие ребята!
— Дальше, мы знаем, что общекультурный уровень тех же сельских учителей... Ну, как бы это... оставляет желать лучшего, что ли. И вовсе не потому, что они...
Зазвонил телефон.
Профессор поднял трубку, послушал и сказал:
— Его нет дома. Позвоните попозже. Итак, вовсе не потому, что они не хотят его повышать, а...
— Меня просили?
— Да. Переживут. А почему же?
— Первое: огромная, иногда нелепая перегруженность в школе. Учителей, я имею в виду. Любовь местных властей общественную работу на селе сваливать на тех же учителей. Они и агитаторы, и
