— Надо ли?
— Надо!
Возле конторы прииска машина остановилась. Ильичев и Романов вышли из нее и (постучались в закрытую изнутри дверь.
— Кому там понадобилось? — спросил вахтер.
— Откройте. Милиция!
— Открыть не могу. Идите к начальнику караула.
Пришл-ась доехать до помещения пожарной охраны,
где находилась комната караула.
— Не будем тревожить вахтера конторы, — предложил Ильичев начальнику караула. — Вызовите сюда кассира золотоприемной кассы.
— Кассира?
— Да, кассира. Только так, чтобы об этом знал только он один.
Прошло с полчаса, прежде чем в караульном помеще-.нии появился кассир.
— Кажется, Андрей Павлович? — спросил Ильичев.
— Верно! — удивился кассир. — Неужели помните?
— Помню.
— А меня, старика, простите: в лицо вас будто знаю, а так — запамятовал…
Ильичев показал свое удостоверение, извинился за ночное беспокойство.
— Ничего, поспать всегда успею, — словоохотливо отозвался кассир. — Работа у меня такая, приходится и ночью золото принимать, отправлять…
— У нас к вам, Андрей Павлович, вопрос. Только не для огласки. Вы Степана Гудова знаете?
— Гудова-то? Ну как же. Лет тридцать бок о бок прожили. И старались вместе, и на драге опять же рядом работали. Честный человек он, Степан. Жаль, все один да один. Неудачник…
— Так вот… пропал он!
— Гудов пропал? — переспросил кассир. Его высокий лоб мгновенно перепахали три глубокие морщины, густые брови тревожно шевельнулись, глаза стали стальными, недоверчивыми.
— Как же это? Ведь был он у меня вчера. Вот, как с вами, говорил с ним…
Ильичев и Романов переглянулись.
— Вчера?
— Ну да, вчера вечером, — подтвердил кассир. — В кассу ко мне заходил Степан.
— Зачем же он приходил?
— Известно зачем. Золото принес.
— И получил наличными?
— Нет, на свой счет записать велел.
Вопросы сыпались один за другим. Правда, спрашивал только Ильичев. Романов же молча дел. ал в блокноте какие-то пометки. Так у них было заведено: если разговор вел один, другой в него не вмешивался. Он терпеливо ждал, пока кончит товарищ, и только тогда приступал к выяснению всего того, что, по его мнению, оставалось невыясненным.
— Та-ак!.. И ничего вы особенного в Гудове не заметили?
— Вроде бы нет. Хотя… постойте. Никогда прежде не приходил ко мне Степан с женщиной. А на этот раз ждала его на улице женщина.
— Кто же она? Вы ее знаете?
— А как же! Заведующего столовой сестра…
«Значит, прав был Доронов», — решил про себя
Ильичев. Кассир продолжал:
— Вижу, торопится Степан. Не стал я его задерживать. Так и пошли они рядом.
— А куда пошли-то?
— Видел, что в поселковый Совет, а вот оттуда куда двинулись, не могу знать. Неужто беда стряслась какая…
— Вы уж не сердитесь на нас, что разбудили, — попросил Ильичев, — по важному делу побеспокоили. А о нашем разговоре никому ни слова.
— Знаю, знаю. Будьте покойны, надежду на меня имейте полную.
— Спокойной ночи, Андрей Павлович!
— Всего хорошего! — ответил кассир и вышел на улицу.
Лицо Романова оживилось, дрогнули в улыбке губы. Он уже хотел произнести обычное в подобных случаях: «Ну, что ты обо всем этом думаешь?», но Ильичев опередил его, решительно сказав:
— Придется будить товарищей из поселкового Совета. Они последними видели Гудова и Анну.
Председатель поселкового Совета явился быстро, будто заведомо ждал звонка из «караулки».
— Тебе чего не спится? — обратился он к начальнику караула, но сразу замолчал, увидев посторонних. — А-а, товарищ капитан, здравствуйте!
— Здравствуйте, мы вас на минутку.
— Пожалуйста! Сколько надо. У меня тоже есть к вам одно щекотливое дело…
Караульный начальник опять вышел.
— Случай у меня сегодня, товарищ капитан, совершенно необычный, — начал председатель поселкового Совета…
Рабочий день заканчивался. Хорошенькая, смешливая паспортистка уже взбивала перед маленьким зеркальцем свои и без того пышные волосы, а ее не по ле- та'м серьезная подруга — секретарь поселкового Совета— опечатывала сейф, как вдруг дверь комнаты широко распахнулась и на пороге появился Степан Гудов.
Прямой, высокий, с лысой головой, обрамленной лишь по краям жесткими волосами, он щурил глаза и не знал, куда деть свои большие мозолистые руки — то прятал их за спину, то выбрасывал перед собой.
— Вы ко мне, Степан Кузьмич? — спросил председатель.
— К вам, к вам!
— Что же у вас за дело?
Гудов помялся немного и, решившись, сказал:
— Записать нас надо. Женился я…
Председатель удивленно вскинул брови. Паспортистка оставила в покое свои волосы и с любопытством убавилась на посетителя.
— На ком же вы женитесь, Степан Кузьмич? — нарушил минутное молчание председатель поссовета. Гудов вместо ответа повернулся к двери, открыл ее и ввел в комнату невысокую женщину.
— Вот моя жена. Анной зовут..
Женщина, в которой председатель без труда узнал сестру заведующего столовой Ковача, поклонилась и звонким от волнения голосом произнесла:
— Хочу быть женою Степана Кузьмича перед всеми людьми. Перед богом я ему жена давно…
Председатель было принялся объяснять Степану и Анне, как полагается регистрировать браки по закону, но они так настойчиво упрашивали его «уважить и записать немедля», что он после некоторого колебания решил сделать исключение. «В конце концов, — рассудил председатель, — никто за такое не взыщет».
Молодоженов зарегистрировали, поздравили с законным браком, пожелали счастья. Паспортистка вновь поправила перед зеркалом прическу, и, весело кивнув Анне, девушки выпорхнули из комнаты.
Гудов попросил председателя поселкового совета выслушать его по очень важному делу.
— Может, завтра, Степан Кузьмич, — предложил председатель. Но Гудов уперся: дело неотложное, медлить нельзя. Он встал, разгладил ладонью свои жесткие короткие усы и сказал:
— Прошу задержать нас как государственных преступников. Золото мы похитили.
Затем взял бумагу и медленно написал корявыми буквами: «Мы похитили золото. Просим наказать по закону, как заслужили». Расписался и передал ручку Анне…
— Как же вы поступили? — тревожно спросил Ильичев председателя поселкового Совета. —
