В Барнауле есть старый дом, в котором одно окно заложено кирпичом. «Что такое? Почему?»
«О-о, – скажут вам загадочно аборигены. – Это старая история… Возьми пару „Ворсинского“, я расскажу тебе, как было дело.
Случилась эта история в те времена, когда Барнаул был самым богатым и благополучным городом во всей Сибири. Жили в этом доме два брата, и были они самыми богатыми и благополучными купцами во всей Сибири. Но однажды пробежала меж ними самая черная во всей Сибири кошка, и поссорились братья из-за француженки-гувернантки, и убил младший брат старшего, а потом закопал в подвале дома, который считался самым богатым и благополучным во всей Сибири.
Но Бог не Тимошка, видит немножко!
Не прошло и девяти дней, как ночью в окне появился призрак убиенного брата, выходил этот призрак на балкон каждую ночь и жаловался людям на то, как с ним обошлись. Многие люди города видели призрака и убоялись его, посчитав дом самым нечистым местом во всей Сибири. И обходили с тех пор стороной.
Видел призрака и младший брат, да так испугался, что велел заложить окно кирпичом, но только кирпич не помог, и он все равно заболел и вскорости умер.
А окно так и осталось – заложенным».
Другая история случилась в городе по женской линии, называется она «Легенда о Голубой Даме», что закономерно: любыми химерами правит симметрия.
Поскольку с «Ворсинским» покончено, нужно разлить «Иткульскую».
Тогда рассказ продолжится сам собой.
«Жил-был в Барнауле городской голова, человек ни то ни се, пустое место. Но была у него красавица-жена, чудо как хорошо игравшая на фортепьянах. И вот както раз встал в городе гусарский полк, и дали в честь него у головы бал. Там-то и познакомилась красавица со столичным офицером и полюбила его всей душой и всем телом, как была, в голубом платье. Прошел месяц, и полк уехал, а хитрый муж все знал, да только медлил, и вот, прознав, что полк далеко, схватил он коварную за голубые фестоны и приковал цепями в подвале.
Там несчастная и скончалась в адовых муках.
А всем сказал, что жена померла от болезни.
Но Бог не Тимошка, видит немножко! Не прошло и девяти дней, как на лестнице из дома в сад стал по ночам спускаться призрак. И был этот призрак Дамой в Голубом платье. Многие люди города видели ее, а некоторые даже слышали музыку на фортепьянах, которая звучала всякий раз, как эта дама в сад спускалась. И убоялись люди призрака, и стали тот дом обходить стороной. Однажды ночью увидел призрака и сам голова. И от ужаса случился с ним удар, и умер он, не приходя в сознание, тут же, на ступеньках».
Краеведы клянутся, что и сегодня эту даму можно встретить на лестнице – да! – но, по мне, эхо легенды не в садике, а на стенах Дворца сочетаний, что рядом, напротив.
Потому что стены у дворца – голубые.
7
Барнаул – давний город. Деревянные домики с резными окнами лепятся вдоль улиц, безнадежно ветшают и в один прекрасный день исчезнут, чтобы уступить место уродливым новоделам в московском стиле.
А жаль.
Потому что в этих пыльных улочках с наличниками и коноплей под забором, в этих площадях-пустырях и кроется обаяние старого Барнаула.
Возьмите Базарную площадь с демидовскими плавильнями и старой аптекой, где Достоевский сочинил «Дядюшкин сон». Если подправить старинные фасады, расчистить в кустах Барнаулку – вымостить в конце концов улицы и зажечь фонари – получится исторический центр. Аутентичный фрагмент самого провинциального города в мире. Но кто за это возьмется?
8
Что делает Сибирь Сибирью? Пространство. Все, что не дальше полутысячи верст, считается в Сибири «рядом». Два часа по шоссе – никого навстречу! Мелькают деревни и скомканные, как промокашка, остовы иномарок на обочине.
Сростки, Суртайка (та самая). В Сибири ездят быстро, бьются часто. Отношение к жизни здесь и плевое, и героическое. В Белокурихе я познакомился с девушкой. Она рассказала мне, как работала почтальоном в соседней деревне. Как разносила пенсии и шла однажды полем без охраны. Как на нее напали, били молотком по голове насмерть – всего за тридцать тысяч рублями – и как она чудом выжила. И посадила убийц за решетку.
«С тех пор мне море по колено», – говорит она и идет на танцплощадку.
Танцует она лучше всех.
9
В Горный Алтай едут через Бийск, одну из наркотических столиц Сибири. При въезде в этот вогнутый, как тарелка, город на берегу реки Бии следует крикнуть в окно: «Здравствуй, Бийск! И Бия-мать!»
И водки выпить, конечно.
Водка, жидкая валюта, на Алтае предпочтительней твердых валют. Без нее в эти края лучше не соваться. Но водка – это еще и сибирская машина времени. Поскольку одолеть здешнее пространство, не выпив по дороге, невозможно. При мысли о том, что ехать пять часов, а за окном одни и те же виды, начинается паника. Но тут из сумки появляется водка, и – ап! – стрелки часов начинают стучать в два раза быстрее.
Конечный пункт нашего путешествия – озеро Телецкое, поселок Артыбаш. Четыре часа на автобусе от Горно-Алтайска, столицы Республики Алтай.
Республика появилась в 1991 году и с тех пор неуклонно приходила в упадок. Горно-Алтайск можно считать его символом. Это город-призрак, декорации для «Сталкера». Зона. Витрины магазинов заколочены фанерой. Сквозь пустые окна заброшенного кинотеатра торчит конопля, растут березки. Улицы безвидны и пусты, остовы машин ржавеют на тротуарах. Тихо.
Меж домов видны зеленые сопки, которые стоят вплотную к городу, как в Шотландии. Сами шотландцы – то есть алтайцы – пьют катастрофически много. Пьют от безделья и нищеты, хотя пить им категорически воспрещается, поскольку алтайский организм не расщепляет спиртное, так что спивается средний алтаец в несколько раз быстрее среднего русского.
В городе есть краеведческий музей, тут масса уникальных экспонатов. На полках заскорузлые украшения доисторической эры, в саркофаге драпированные останки юной царицы. Портрет Рериха с собственным черепом в руках.
Ученые говорят, что Алтай – «колыбель человечества», а сами алтайцы принадлежат к древней расе белокурых длинноголовых перволюдей, вытесненных впоследствии монголоидами.
Слушая ученых, аборигены кивают – и бегут за водкой.
10
Мы отчаливаем на «пазике» в сторону Артыбаша. Ехать сто лет, народу в
