неподалеку от лагеря. Люди надевают красивые военные костюмы и головные уборы, раскрашивают себя и лошадей, а затем скачут среди вигвамов, распевая победную песню и хвастая добычей.
У нас не было военных костюмов, зато были настоящие трофеи – прекрасные лошади и ружья убитых врагов.
И мы поскакали, гоня впереди себя наш отличный табун и распевая песню победы. Люди выскочили из своих вигвамов. Они едва могли поверить своим глазам, когда увидели, что один из приехавших был мой отец. Они слышали его выкрики, человека, так долго бывшего ничтожным игроком:
– Я убил одного Носящего Пробор и захватил двадцать пять лошадей!
И мои слова:
– Я убил одного Носящего Пробор и одного кри, здесь доказательство – их ружья! Я захватил одну лошадь у Носящих Пробор!
Люди, слыша победные восклицания и убеждаясь в нашей правоте (лошади и мои великолепные ружья были лучшим доказательством!), бежали к нам, восторженно произнося наши имена. Среди них была моя мать, почти обезумевшая от радости – она смеялась и плакала, без конца повторяя, что это ее муж и сын убили врагов.
Прибежала Сатаки.
– Ты вернулся! – воскликнула она, прикоснувшись ко мне. – Как я молилась, чтобы ты избежал всех опасностей! И теперь ты здесь! Как Солнце милостиво к нам!
Она стала приплясывать впереди нас, выкрикивая мое имя, оповещая всех, что я храбрый и убил ненавистного врага.
И такая собралась громадная толпа, что мы не скоро добрались до нашего вигвама. Там нас ждал брат. Ему поручили отвести лошадей на пастбище с хорошей травой и там стреножить.
А мы вошли в вигвам, сели на ложа и положили оружие. Хорошо было дома после долгой и тяжелой дороги! Впервые в жизни я подумал, как уютно в вигваме, даже таком бедном, как наш.
– Слушайте! – сказала нам мать.
На другой стороне лагеря Большое Озеро, наш главный вождь, выкликал имена приглашенных к нему на пир. Три раза назвал он имя моего отца, а затем три раза мое. Мы едва могли поверить этому – много зим прошло с тех пор, как моего отца последний раз приглашали в вигвам вождя. А я еще был так молод, что меня не замечали великие вожди нашего племени. За всю мою жизнь Большое Озеро ни разу не разговаривал со мной.
– Вы приглашены! Сразу оба! – закричала мать. – О, как я рада! Великий вождь позвал к себе пировать и курить с ним трубку моего мужа и сына! О, мне поистине есть чем гордиться!
Когда мы вошли в вигвам вождя, то увидели, что там собрались все вожди племени. Большое Озеро тепло нас приветствовал и знаком указал отцу на одно из почетных мест слева от себя. Я же сел недалеко от входа.
– Ну, друг Пятнистый Медведь, ты и твой сын благополучно вернулись домой и не с пустыми руками. Мы рады за вас, и нам хочется услышать о вашей долгой тропе.
Все ужасались, слушая рассказ о путешествии на лодке – ведь на нас могли напасть Подводные Люди. И согласились, что, должно быть, Солнце благоволит к нам, если мы этого избежали. Когда отец поведал собравшимся о том, как я убил двух врагов, захватил одну лошадь и два ружья, а также обещал Солнцу отдать свое тело, на мою долю досталось много похвал.
Шесть раз Большое Озеро наполнял свою длинную трубку и пускал ее по кругу, пока говорил мой отец. Наконец, когда он закончил, вождь выбил пепел из чубука.
– Кья! Вы можете идти! – сказал он. Все мы покинули вигвам и разошлись. Отец и я сразу же пошли домой спать – мы очень устали.
На восходе солнца мой брат и я собрали лошадей, которых мы захватили у Носящих Пробор, и погнали их на водопой, а потом поставили перед нашим вигвамом. Посмотреть на них собралась громадная толпа мужчин. За ночь животные отдохнули и подкормились в долине и теперь отлично выглядели. Все они, без исключения, были быстрыми и выносливыми скакунами, годными для охоты на бизонов. Люди предлагали четыре-пять обычных лошадей или шесть-восемь кобыл с жеребятами за каждого скакуна.
Наступил вечер. Весь день я не видел Сатаки и теперь ходил по лагерю, надеясь, что представится случай перекинуться с ней несколькими словами.
Вдруг я услышал, как один из мужчин стал выкрикивать имена тех, кого он приглашал к себе пировать и курить трубку. Он назвал и имя Черной Выдры. Затаившись в тени вигвама, я видел, как он шел на пир, медленными шагами, высоко задрав голову. С очень немногими встречавшимися ему по пути он здоровался – все они принадлежали к важным людям в лагере, и, похоже, он никогда не замечал всех остальных.
Как только Черная Выдра исчез из виду, я поспешил к его вигваму. Мать Сатаки вышла из него за охапкой дров. Увидев меня, она сделала знак обождать и снова скрылась в вигваме. Вскоре она вышла уже в сопровождении дочери. Они кивнули мне и направились по тропе к реке.
– Кья! – произнесла ее мать. – Долго же будет он там пировать. Он пробудет в гостях до тех пор, пока сможет курить бесплатный табак. Поэтому вы можете говорить друг с другом сколько хотите.
И я рассказал о том, как мне помогал Бизоний Камень и как я дал обет Солнцу. Услышав об обете, они затрепетали. Мы сидели с Сатаки плечом к плечу, и я чувствовал ее дрожь. Однако через некоторое время она воскликнула:
– Пусть так и будет! Но завтра ради тебя я дам Солнцу обет быть одной из тех, кто будет строить в его честь Великий Вигвам [22]!
– О, Сатаки! Нет! Твой отец... – стала умолять ее мать.
– Я ему ничего не скажу, а когда он услышит, как я даю обет, – будет поздно возражать.
На другой день я услышал в лагере пение: два голоса – моей матери и Сатаки – вели низкую и печальную мелодию посвященной Солнцу песни-обета, которую могут петь только чистые женщины. Они подходили ближе и ближе к нашему вигваму, и великая тишина наступила во всем лагере. Женщины прекратили работу, мужчины прервали разговоры, дети бросили игры, даже собаки затихли.
Около нашего вигвама женщина и девушка остановились. Моя мать воскликнула:
– Хайя! Солнце! Раз я чистая женщина, раз я была верна своему мужу и за всю жизнь не знала другого мужчины, я теперь здесь, где все могут слышать, приношу клятву поститься, не пить воды и принять участие в строительстве Великого Вигвама. Все это я делаю ради моего мужа и сына, которых Ты благополучно привело домой через опасности их далекой тропы.
А Сатаки произнесла:
– Хайя! Могущественное Солнце! Раз я чистая девушка, я осмеливаюсь обратиться к Тебе. Ты доставило в целости домой того, кого я люблю, и он вернулся с оружием и лошадьми. Ты оберегало его, когда он был в страшной опасности. В благодарность за твою заботу о нем я даю обет поститься, не пить воды и помогать строить для Тебя Великий Вигвам. Сжалься над нами, Солнце! Дай нам, всем нам – мужчинам, женщинам и детям – долгую и счастливую жизнь, позволь нам достичь старости! О, могущественное Солнце!
Произнеся таким образом свой обет, они медленно двинулись дальше вдоль лагеря. И снова пели печальную песню и повторяли тут и там по всему большому лагерю свои клятвы – чтобы все люди могли их слышать.
Если женщина или девушка, приносящая клятву, солжет, долг тех, кто знает, что она недобродетельна, объявить об этом и доказать ее лживость. И тогда она сразу же может быть убита. Ведь, если недостойная женщина принесет обет, будет участвовать в строительстве Вигвама, Солнце за ее вину страшно накажет все племя.
Так предписало Солнце нашему далекому предку, Человеку со Шрамом [23], посетившему его и принесшему указания, которым мы обязаны следовать.
На следующее утро великие воины обоих племен принесли в указанное место по шесту и каждый предъявил один из трофеев, добытый у врага. Это был трофей, захваченный в той битве, где жизнь воина подвергалась наибольшей опасности.
Потом знахари Солнца отметили вбитыми палками основания двух вигвамов для потения: один из них должен был стоять перед Великим Вигвамом, другой – позади него. Покрытие этих вигвамов было надежно сделано из старых шкур и на верхушку каждого из них водружен череп бизона. Одна половина его
