В классе уже никого не было, оставались только они вдвоем, все уже сдали свои сочинения и ушли.
— Нет, нет! — поспешно сказал он. — Со мной все в порядке, просто на работе немного устал! Прошу прощения, но если можно — еще пять минут, и я закончу!
— О’кеу, — кивнула она и взглянула на часы. — Пять минут.
Он решительно подвинул к себе недописанный лист.
Капитан Торрес— хороший офицер, независимо от того, нравится он нам или мы его ненавидим. Он жесток, да, но он имеет право на эту жестокость. Жестоки сами законы войны: пожалел врага — убил друга! Попади сам Торрес в руки революционеров, вряд ли он мог рассчитывать даже на легкую смерть. Не надо рассказывать сказки про честных и добрых революционеров. Уж мы-то в России хорошо узнали, что значит «революционная справедливость» и чем пахнет революционный гуманизм.
— Время, мистер Гольдин! — протянула руку учительница.
Гольдин, так ни разу и не проверив, отдал написанное, попросил прошения за задержку и вышел. За дверью остановился, похлопал себя по карманам, нащупал сигареты.
«Боже, какую ахинею я там насочинял! — вдруг ожгла мысль. — Какое такое право на жестокость? Кто его может дать? Война? Когда начинается война, все права заканчиваются, кроме права убить врага раньше, чем он убил тебя! Война — это сумасшедший математик. Вот составил уравнение: 1 чужой = 14 своим и поставил жирный вопросительный знак — де, равенство это или неравенство? И я уже 20 лет безуспешно бьюсь над этой задачей.
Потому что у задач, заданных войной, не всегда бывают приемлемые решения».
Гольдин было рванулся попросить еще хотя бы минутки две, чтобы закончить, но удержался, махнул рукой и вышел на улицу…
Вечером миссис Шухат рассказывала мужу:
— Знаешь, у меня есть такой ученик Яков Гольдин. Так он сегодня написал такое сочинение, такое сочинение, что можно удавиться! Если б его написал какой-нибудь босяк, я бы еще могла понять! Но интеллигентный еврей, врач! Я всегда его считала таким милым человеком! А он назвал сочинение «Право на жестокость»! И так логично все обосновал! Это сверх моего понимания, я просто теряюсь!
— Понимаешь, Соня, они вообще странные, эти русские евреи! Впрочем, чего можно ждать от человека, который в самый святой для всех евреев день Йом-Кипур пьет водку, заедая ее жареной свининой, купленной в арабском магазине! Я когда-то читал, что у них в пятидесятые годы был большой судебный процесс, судили врачей-убийц! Так они почти все были евреи!
— Что ты говоришь? — ахнула миссис Шухат. — Так, может, и этот?
