— Семен Петрович!?
Маленький человек в неопрятном дешевом костюме отодвинул тумбообразную воительницу с пути решительным жестом. Она повиновалась скорее от неожиданности.
— Довольно фарисейства!
— Семен Петрович??
— Довольно! Не смейте обижать девочку! Не смейте! Ясно вам?
— Семен Петрович?
Он был смешон и великолепен, в своем желании защитить. Арина, удивленная не меньше остальных, попросила бухгалтера безмятежно и ласково, словно не замечая Дины, которая так и высилась над ее столом грозным утесом.
— Поставьте, пожалуйста, чайник. Что-то я налегаю на кофе.
Просьбу она сопроводила улыбкой заговорщика, и сама не зная чему, обрадовалась. Выпроводив нежданного телохранителя, Арина плотно прикрыла за ним дверь. Подошла к Главной Даме. Наклонила голову к плечу, поинтересовалась почти заботливо.
— Репертуар исчерпан?
В ее безмятежном лице угадывалось полнейшее безразличие. Дину Петровну уважали, побаивались, ненавидели, недолюбливали — огромная палитра оттенков. Но никто и никогда, здесь, в отделе не демонстрировал абсолютного и искреннего Равнодушия. Сотрудники были связаны с ней невидимыми нитями симпатии, или страха (тонкими, или чудовищно толстыми). В любом случае о ней думали, ее мнение учитывали, с ней считались, пусть даже как с врагом. Отрицательная привязанность подкармливает подобных людей не хуже позитивной. Арина прочла на лице главбуха испуг и растерянность, но не обрадовалась, не восторжествовала. Ей, действительно было все равно (недосып и не такое может сотворить с человеком).
— Спасибо, Семен Петрович.
Включила электрический чайник и вернулась к папке документов. Дурную, гнетущую тишину разорвал телефонный звонок.
— Арина, это тебя!
Радостно сообщил бунтовщик. Дина Петровна пыталась измыслить для него страшное наказание. Но пока не преуспела. Сидела в глубокой задумчивости. Родионова поблагодарила неуемного защитника.
— Спасибо.
Гордый и вдохновленный Семен Петрович громко поинтересовался.
— На кого заваривать чай?
Молчание ягнят — запаниковавших коллег его не обескуражило.
— Замечательно. Значит на двоих.
— Нет уж, пожалуйста, и мне.
Уронила Дина Петровна холодную фразу. Все же она не зря была генералом.
— Отлично. Вам как всегда?
— Да.
Арина наконец взяла трубку.
— Алло.
Саша поздоровался «жизнерадостно и оригинально».
— Привет от старых штиблет.
— Кто? Кто?
— Боевой друг старой подруги.
— Владелец дачки и счастливый муж?
— Так точно. Во сколько вечером, ты будешь дома?
— Зачем это вам, сударь?
— Ой, хватит, ладно? Я все едино перехожу на ты, и тебе советую.
Арина решила смириться с неизбежным.
— А что?
— Имею поручение от Федора, обещал исполнить сегодня.
— Выйду с проходной в пять, а дальше все зависит от транспорта. К шести, началу седьмого должна добраться.
— Нет, так дело не пойдет. Лучше я за тобой заеду, подхвачу, в пять у проходной.
— Хорошо.
Арина повесила трубку. Колесо Фортуны продолжало со скрипом поворачиваться. Она не страдала провалами памяти и помнила, что не рассказывала Саше или Федору о том, где работает. Могли у Алены спросить. Да, вероятно, так оно и было. А в принципе какая разница? Никакой. С трудом она дотянула до пяти, присутствуя в кабинете лишь физически.
Появление джипа у проходной вызвало небольшую сенсацию. А уж когда народ увидел, за кем этот тип на джипе прикатил…
— Я порчу тебе репутацию?
Скаля белые зубы, спросил Саша, кивая в сторону Дины Петровны, застывшей в изумлении.
— Ни сколько.
— Жаль. Обожаю это дело — портить невинным созданиям репутации.
У Арины слипались глаза, и не было ни сил, ни желания соревноваться в остроумии. Она смотрела на мелькающие огни отрешенно и тупо.
— Командуй куда поворачивать, в клоповнике я не ориентируюсь.
Арина спросила негромко.
— Во дворце вырос?
— А?
— В Москве тебя не обижает, когда пренебрежительно отзываются о провинции и провинциалах?
— При чем здесь Москва?
— А при чем клоповник?
— Да эти трущобы, сколько я себя помню, так называют! Ты что, обиделась?
— Да. Я здесь живу.
— Ну и что с того? Я не понял. Ты что, гордишься этими халупами? Тебе приятно тут жить?
— Нет.
— Ну а чего тогда? Клоповник он и есть клоповник.
Арина стиснула зубы. Посчитала про себя до пятнадцати.
— Ты презираешь нищих? Так?
— С чего ты взяла?
— Почему? Ты ведь не тупой дундук, получивший от папочки-директора готовенькую сытую жизнь. Ты должен знать, что в этой стране сейчас, по уши в… экскрементах… сидят приличные, умные люди, профессионалы, а не одно только пьяное быдло!
— Согласен, но…
— Что — «но»?
— Мужик, любой, если есть голова, может нормально зарабатывать.
Он сказал это с убежденностью новообращенного в истинную веру.
— Правда?
— Да!
— В Португалии, Франции, Австралии…
— И здесь!
— Здесь — нет.
— И здесь! Мне с неба ни один цент не упал.
— О чем ты, Саша? Люди вкалывают в три смены за гроши, которые вовремя не отдают, а начальство покупает и покупает: машины, квартиры, дачи. Я же вижу это, не слепая!
— Согласен. Все так. Одни голодают — другие в шоколаде. Но лично я своим людям плачу исправно, и приличные деньги.
