Ванька-ротный

Еще через час сизый дым тумана сползает к реке. В бледных, прозрачных остатках тумана появляются силуэты кустов и отдельных деревьев. В это время |жизнь на переднем края замирает совсем.| Не слышно побрякивания котелков, позвякивания ложек и кружек, притихли и солдатские голоса. |Получив каждый свое, солдаты посматривают иногда поверх окопов.|

— Ну что Кузьма Матвеич! Пойдем прогульнемся, |что ль| по ротной траншее? Посмотрим, что делают наши солдатики, как службу свою блюдят!

— А то ведь после кормежки, по себе знаю, в сон клонит!

— Товарищ гвардии капитан! — обращается ко мне, стоящий на посту солдат.

— Ну что тебе?

— Погодка нынче |будет| летная! Хрен ее подери! — говорит солдат, поглядывая на небо.

— Густой туман, он всегда к жаре!

Кое где в низине проглядывает еще бледный туман, а небеса уже пылают солнечным блеском. Я прохожу до конца траншеи. Солдаты посматривают то на небо, то на меня. Возвращаемся в землянку, спускаемся вниз. Здесь темно и прохладно. Садимся на нары. Трещит телефон. Телефонист объявляет:

— Требуют командира роты!

|Звонят к нему, хотят наверно узнать, явился ли я в роту. Проще ведь было бы вызвать меня и об этом спросить — думаю я.|

Из батальона запрашивают, есть ли в роте патроны. Нужно доложить, сколько гранат у каждого солдата? На артиллерию не надеются! Гранаты стали считать! 'Есть' — отвечает ротный. Командир роты всё доложил. Затем, на том конце провода появляется химик полка. Он требует от лейтенанта отчета о наличии и количестве противогазов. Вроде, как немец намеревается, хочет газы пустить!

Пехота трет себе бока, третий год таскает через плечо противогазы. Солдату даже во сне не разрешают с потертой шеи снимать лямку противогазной сумки. Так и ходит и лежит с торбой на боку! Теперь химик полка в роты стал названивать, требует отчета.

Солдаты ушлый и тертый народ. Многие солдаты из противогазных сумок выбросили маски и железные коробки. В сумках теперь лежит солдатское барахло. А чтобы ротный и высшее начальство не цеплялось, |не полезут же они в противогазную торбу разглядывать дно,| солдаты поверх своих вещей клали пустой гофрированный шланг, |без маски и коробки.|

Разве кому придет в голову, что в противогазной сумке солдаты таскают барахло.

|Химик полка строчит по два отчета в месяц о наличии в полку противогазов, а у солдата пехотинца жизнь на фронте рассчитана по дням и по часам.

Когда солдата ранило, то с него спрос ни какой! Он тебя на счет противогаза пошлет подальше к евоной матери, если ты вдруг с него во время перевязки в санроте будешь требовать, тот самый противогаз.|

Некоторые, |наиболее шустрые,| из солдат специально из-под накладного клапана высунут шланг гофрированной трубки петлей и ходят по траншее на глазах у лейтенанта, цепляют этой кишкой за что попало. Лейтенант останавливает разгильдяя и читает ему мораль.

— Только сейчас химик полка звонил, по телефону! Разве ты сам не видишь, что у тебя из сумки вываливается противогазная трубка?

|- Смотри, трубка, висит!| Ходишь, цепляешь ей за что попало! Неужель не можешь сообразить, что дыхательную трубку от проколов нужно беречь?

— Слушаюсь товарищ гвардии лейтенант! Будет полный порядок! Разрешите идтить?

Мы с Кузьмой смотрим на это представление и смеёмся до упада.

— Простое дело! А не могут сообразить! — оправдывался лейтенант, а мы еще больше закатываемся от смеха.

Солдаты знали причину наших улыбок. Они даже подмигивали нам. Вот, мол, разведчики без слов все понимают! Я видел по выражению на их рожах, чтобы мы их не выдавали.

Дело тут было не в понятливости лейтенанта. Мы ничего не говорили ему. Когда сам додумается, тогда и откроет глаза. Главное, на мой взгляд, было в другом. У солдат было веселое и хорошее настроение. А присутствие духа на фронте, это кое-что значит. Пусть посмеются и поиграют. |Пусть поводят вокруг пальца своего командира роты. Ведь это они делают, чтобы подвеселить других. Важно не убить хороший настрой и боевой дух солдата.|

— Ты Кузьма лейтенанту на счет противогазов смотри, ни гу-гу!

Что касалось разведчиков, то мы противогазы не носили. На этот счет по дивизии был издан специальный приказ. Химик полка нас по своим газовым и противогазовым делам не касался. А все другие и прочие носили их, как лошади хомуты на шее. Не дай бог, если кого в расположении полка, химик поймает без противогаза. Это была его святая обязанность вести досмотр за всеми. Увидит без противогаза, поднимет крик на весь лес, чтобы в глубоких подземельях, где сидит полковое начальство было слышно, что химик и здесь на своем боевом посту. Такая, у химика была матерная работа.

Телефонные разговоры на линии прекратились. Мы вышли с лейтенантом наверх и присели на ступеньки, в проходе. Мы сидели, вдыхали свежий утренний воздух и прислушивались к тишине.

Вдоль траншеи я замечаю какое-то движение. |Смотрю влево и вправо, пытаюсь понять. По вытянутым шеям и напряженным лицам солдат можно определить, что со стороны Духовщины в нашу сторону что-то движется.| Несколько солдат часто выглядывают поверх траншеи. Вот один из них оборачивается и кричит не обращаясь ни к кому: — Немецкие самолеты на подходе!

Когда немцы летят и держат курс куда-то в сторону, солдаты стоят спокойно. Никого не волнует куда они летят и кому на головы будут сыпаться бомбы. Никаких постов ВНОС [194] в полках, батальонах и в стрелковых ротах у нас тогда не было. |Об этом говорится только в мирное время в уставах.|

Какой там ВНОС, сейчас налетят, кровь из носа будет! Одного солдатского крика достаточно, чтобы все |и даже мертвые| вскочили на ноги, задрали головы кверху и стали гадать. |Как? Накроет или пронесет?|

Мы поднялись на ноги и посмотрели в ту сторону. На фоне светлых кучевых облаков видны темные силуэты немецких самолетов. Они медленно, |обремененные тяжестью,| держат курс в нашу сторону. |Мы смотрим за ними, не отрывая глаз. Мы пытаемся их сосчитать. Считают все, но каждый про себя.|

Вот немцы зашли в облака. Мы заранее знаем, где они вынырнут. Теперь их темные силуэты становятся крупнее. |Мы пытаемся угадать, не отвернут ли они в последний момент в сторону. Такое тоже бывает, когда они к своей жертве хотят подобраться с разворота в последний момент.|

Напряжение растет! |Слышно, как по жилам пульсирует кровь.| Солдаты стоят, задрав головы, начинают поглядывать вдоль траншеи. Где место поуже? Где крутой поворот? Где можно надежно укрыться? Где выгодней присесть или привалиться к стене? |По лицам видно, что на душе у каждого из них. По себе знаю, что чувствует каждый солдат в такую минуту.

Дай волю нервишкам, не придержи полёт фантазии, представь наяву весь ужас массированного удара, у любого по спине мурашки побегут, в коленях появится мелкая дрожь.|

Самолетов, считай, не меньше пяти десятков! Если даже один из них удачно сбросит свой груз и накроет нашу траншею, то считай, что здесь не останется ни одной живой души.

Отдельный зенитный дивизион, как его называют 257 ОЗАД, прикрывает зад нашей дивизии, где расположен штаб и её командир — полковник Квашнин Александр Петрович. У нас никаких зенитных средств нет, и нам их не дают. Говорят так: 'Будут бомбить — отбивайтесь винтовками!' Если после бомбёжки в траншее останутся только мертвые, нам простят потерю рубежа и нас с лейтенантом под суд не отдадут. Мертвых не судят!

Страх наползает на спины солдат.| На лицах солдат выступает пот крупными каплями. |Выхода нет. Все великие замыслы свыше, окупаются, каждый раз тысячами