Лейтенант Михайлов куда-то вёл небольшую группу солдат.
Я поднялся с земли, и он увидел меня. Мы вышли друг другу навстречу и поздоровались.
— Ты из штаба полка? — спросил я его.
— Да! А ты тут что делаешь?
— Мы?
— Мы лежим у моря и ждём погоды!
— Наши два взвода с командиром роты переправились туда. А мы вот лежим у переправы и ждём их возвращения обратно. Нас привели, положили и велели ждать. А что делать, этого не сказали.
— А ты, Михайлов, куда держишь свой путь?
— Это твои солдаты?
— Да! Это полковая разведка. Я, так сказать, в полковую разведку теперь перешёл. Когда нас стали распределять после передачи из штаба армии, предложили в разведку. Вот я и пошёл.
— Про вашу роту в штабе полка что-то говорили, но они не в курсе дела, что половина роты осталась здесь. Вашу роту целиком считают погибшей.
— Как погибшей?
— Так!
— При мне командир полка подполковник Шпатов докладывал в дивизию, он доложил, что немцы вышли по всему правому берегу к Волге. Вырвалась одна повозка, а батальон и ваша рота попали в плен.
— Он правда сказал, что солдаты сражались до последнего. Но сам понимаешь, истина, она между слов.
— В какой плен? Чего ты мелешь?
— Говорю тебе дело! Я сам слышал. Начальник штаба спросил Ипатова, — Как роту списывать? Пропавшими без вести или погибшими?
— Думаю, что ты напрасно здесь сидишь и ждёшь своих. Да и из полка за вами сюда никто не придёт.
— Как не придёт? Здесь был зам. ком. полка по тылу. И сапёры на наших глазах взрывали паром.
— А ты куда с разведчиками идёшь? На ту сторону будешь переправляться?
— Нет, на той стороне нам делать нечего. Мне приказано двигаться вверх по течению реки по этому берегу. Мы должны пройти километров десять и к утру вернуться в штаб. Нам нужно осмотреть правый берег, не перешёл ли немец выше по течению и не обошёл ли он штаб полка.
— Послушай, Жень. Ты наверное знаешь общую обстановку. Расскажи, где немец, а где наши держат оборону.
— Повозочный, которого на пароме переправили последним, в штабе рассказал, что пока немцы окружали роту, он сумел за кустами незаметно выбраться на паром.
— Вы немцев отсюда видели?
— Нет! Я ходил по берегу в открытую с того самого момента, когда сапёры взорвали паром. Ни немцев, ни выстрелов, никакого движения на той стороне!
— Послушай, Женя! Объясни мне на всякий случай, где находится та деревня, в которой стоит штаб полка.
— Пойдёшь по дороге, на развилке дорог в лесу свернёшь влево, пройдёшь километра три лесом, при выходе на опушку опять свернёшь в лес. Вот там при выходе из леса левее дороги увидишь деревню. В этой деревне и находиться штаб. В деревне живут местные жители. Офицеры штаба живут по домам. Сам понимаешь, кому хозяйки, перины и подушки, а кому, вроде нас, в холодном сарае приходиться спать.
— Я вот с разведчиками в сарае на сене. А ты, друг Сашечка, я вижу, со своими солдатиками на мёрзлой земле!
— Ты, Михайлов, теперь работник штаба. Ты мне, вместо рассказов о пуховых подушках, посоветуй что делать.
— Вот пойду завтра утром назад, зайду к тебе, возьму у тебя связного, доложу начальству, что вы лежите на берегу, пусть дадут указание. Что они решат, сказать не могу, но думаю, что тебя определят в батальон. А вообще, теперь ты можешь сам послать с запиской посыльного прямо в штаб полка.
— А теперь мне пора!
— Из училища ребят никого не встречал? Пуговкина Сашку не видел?
— Нет, он, говорят, попал в другую дивизию.
— Пошли! — сказал Михайлов своим разведчикам.
Я посмотрел на него, он чему-то улыбался. Возможно, он был доволен своим положением. Ясно, что ходить в разведку было приятней, чем вот так с солдатами лежать на мерзлой земле.
Михайлов ушёл со своими солдатами. Он шёл легко и беззаботно, и изредка поддавал ногой ледышки.
Я посмотрел ему вслед и подумал, — идёт в разведку открыто, как на прогулку. А если немцы успели перебраться на этот берег? Окопались где либо и ждут поджидают его! Почему он не выставил, как положено, головной дозор? Вот также вляпается, как наш командир роты! Может он только здесь, передо мной держит фасон?
Вскоре они зашли за кусты и скрылись из вида. Это была наша последняя встреча. Утром 30-го октября сорок первого года Евгений Михайлов из разведки не вернулся. Пропал он, пропали без вести и его солдаты. Я потом, позже узнавал о Михайлове, но в штабе о нём никто не мог ничего сказать.
Родители у Михайлова жили в Москве. Я, он и Пуговкин были москвичи. Я был однажды у Михайлова дома. В то время мы были курсантами Московского Краснознаменного пехотного училища им. Верховного Совета Р.С.Ф.С.Р.
Точного адреса я его не помню, но запомнилось мне одно, что жил он в одном из переулков на Ленинградском шоссе. Больше лейтенанта Евгения Михайлова и его разведчиков никто не видел. Я сообщаю некоторые подробности о нём, потому, что он был мне другом.
Майора Пуговкина я например встретил в 1958 году, после войны. Я вышел в коридор из класса Академии, где мы, офицеры запаса, проходили переподготовку. Прошло 37 лет, а я его сразу узнал в лицо. Он помнил Михайлова. А то как же! Я рассказал ему о нашей последней встрече… Но вернёмся к делу!
Ни стрельбы, ни шума, ни голосов с той стороны, куда ушёл Михайлов, в течение ночи не было слышно. Они ушли и так же тихо исчезли, как живые призраки исчезают в холодную даль!
Кругом стояла действительно зловещая и непроглядная тишина. Через некоторое время на дороге, по которой уехала повозка и пришёл со своими солдатами Михайлов, снова показались какие-то люди. Они шли большой толпой, и на этот раз их было гораздо больше. Одеты они были иначе, чем наши московские солдаты. На головах у них были надеты каски, поверх шинелей до самых пят болтались защитного цвета плащ-накидки, затянутые около шеи на шнурок. У нас таких плащпалаток не было. Вёл их, как потом выяснилось, вновь назначенный комбат, старший лейтенант, не то Поливода, не то Вудко, точно фамилию его я не запомнил. Это был широкоплечий, дюжий парень, с серьёзным круглым лицом и маленьким носом посередине.
Когда они подошли ближе, они нас не увидели. Мы лежали между кочек и шинели моих солдат успели покрыться белым инеем. Я встал на ноги и пошёл им навстречу.
Толпа солдат остановилась прямо посереди дороги и из-за спин их вперёд вышел тот самый старший лейтенант, фамилию, которого я не запомнил. Он громко, как перед строем, спросил меня кто мы такие. Я рассказал ему, как мы оказались около переправы, как сапёры взорвали паром, что мы ждём своих, которые ушли на тот берег. Вчера мы прибыли в состав 119 дивизии и ждём наших с того берега.
— Ну ждите! — ответил он мне и посмотрел на моих солдат.
— Пошли! — пропел он тонким голосом своим солдатам, обернувшись.
