Ванька-ротный

Но связной свернул с дороги, и мы топаем по колено в снегу. На опушке леса он останавливается, и я подаю команду к привалу.

— Так приказал командир полка! Моё дело маленькое! Здесь в пятидесяти метрах походит дорога, вам приказано сосредоточиться около неё.

— Пройдёте вот здесь! — постукивая ногу об ногу, сказал связной.

— Располагайтесь! А я пойду в деревню, и доложу что вы на месте.

Связной повернулся и ушёл.

Вот что обидно. Солдаты чувствую запах жилья, а в деревню их не пустили|и это их раздражает. Это вызывало сразу воспоминания о прошлом|.

Из мёрзлой траншеи и снова в снег.

— Считай, что тебе повезло! Не нужно землю долбить. |Из мёрзлой траншеи в тепло попали!| Наруби лопатой лапника, брось под себя и лежи, как барин в пуховой перине!

Причудливые шапки снега нависли на елях. А деревня с натопленными избами, |с чугунами варёной картошки, которая горячим паром отдаёт,|рядом под боком.

Горячие печки и пахучая свежая солома нам по роду службы теперь ни к чему. Мы люди мёрзлой земли, мы носители ветра и холода и нас нельзя заводить в тепло. Мы растаем, как льдышки, как снег занесенный в избу на валенках.

Но всё же обидно! Запах жилья и горького дыма мутит сознание солдату. Хоть бы ветер сменился! На душе у солдата стало бы легче!

Рота без дела целый день провалялась в лесу. Начальство считало, что мы получили заслуженный отдых. К вечеру из деревни привезли обмундирование. Офицерам выдали полушубки, меховые рукавицы. Солдатам байковые портянки и трёхпалые, утеплённые байкой, варежки.

Заменили старые и рваные стёганые телогрейки и ватные штаны. До самой ночи продолжалась толкотня и примерки. То тут узко, то там трещит по швам, то в поясе не сходиться, то штанины до колен и рукава до локтей. Снабженцы сразу не дадут, что нужно. Они норовят сунуть солдату какой-нибудь недомерок. Только моё вмешательство, наконец ускорило дело.

Оделись в новую одежду, и солдатам стало жарко. Погода стояла морозная. Холодный воздух захватывал дух.

Зимой в лесу хорошо и безветренно. Вершины елей покачиваются, а здесь у земли совсем не дует. Немецкая авиация не летает. Костры разводить категорически запрещено.

В стрелковом полку три батальона. Мы во втором. В моей роте около шестидесяти солдат, а в четвертой у Татаринова на десяток больше. Я говорю около шестидесяти, потому что состав роты постоянно меняется. То дадут пополнение, то идёт естественная убыль.

Солдат по списку старшина считает котелками и крестиками. Поставил крест при выдаче харчей, значит живой. Старшина дело своё знает. Он по количеству котелков сразу определит, кто съел свою порцию, а кто хлебать сегодня не будет. Солдат числиться в списке пока торчит в траншее живой.

У старшины бухгалтерия элементарно простая, получил котелок, поставил крестик, отваливай поскорей, следующий подходи.

Все мы солдаты кровавой войны!

|Чуть немец открыл огонь, солдат уже навострил уши.| Где бы рота не была, в обороне или наступлении, я её 'Ванька ротный', постоянно должен быть среди своих солдат. Стрелок- солдат Когда нужно не встанет, а когда не нужно возьмёт и уткнётся в траншею, его оттуда хоть за рукав тащи |может сбежать в тыл и там отсидеться. Пулемётный расчёт с 'Максимом' другое дело. Пулемётчик в обороне сидит до последнего патрона. 'Максим' тяжеловат, его не схватишь подмышку и не убежишь, как стрелок| [с 'трёхлинейкой']..

|У комбата свои дела и заботы. Он в бою солдатами не руководит. Он их не знает в лицо и не касается их! Он их даже знать не хочет. Ему нужно держать в руках командира роты, чтобы боевой приказ ротой был выполнен, чтобы в роту была связь и звонкий телефон. Ему приказы сверху идут по инстанции. Приказы в роту приходят сверху по инстанции. Это не выдумки или личное желание командира полка. Это приказ дивизии. Что там дивизии, бери выше! Это директива Армии и Фронта. [Приказы] Дальше сверху идут всё быстрей. Нужно взять деревню! Этот приказ и скатывается по инстанции в роту. А как её брать? На то есть ротный и солдаты роты. И вот вызывают к телефону 'Ваньку ротного'. Комбат по телефону покрикивает, — Ты приказ получил?

— С рассветом возьмёшь деревню! Кровь из носа!

— А как её брать?

— На то ты и ротный. В душу твою мать!

У тебя один выход, — или ранит, или убьёт!

— Потерь будет много? Война без потерь не бывает! За это ругать не будем! Деревню возьми!|

У комбата свои дела и заботы. Ему приказы сверху идут. Это не просто инициатива комбата. Это приказ дивизии. Что там дивизии, бери выше! Это директива штаба Армии.

И вот меня, 'Ваньку ротного' батальонный выговаривает по телефону.

— Ты деревню взял?

— А как её брать?

— А на кой… хрен ты в роте торчишь? На то ты и ротный, чтобы знать, как это делается.

— Потерь будет много!

— Опять за своё? На войне без потерь не бывает. За потери с тебя не спросят! Ты деревню возьми!

Кто же выходит гонит солдат на смерть? Опять же я, — 'Ванька ротный'.

|У комбата две дороги. По одной, что идёт на передок| От КП батальона на передний край вьётся тропа. По ней бегают телефонисты и связные в стрелковую роту, а по дороге в тыл от КП батальона комбат ходит, когда его вызывают в полк. Он надевает потёртый, заляпанный грязью и глиной, прожжённый в нескольких местах полушубок. На плече вырван клок белого меха, вроде от пули. На лице у комбата озабоченный и усталый вид, он вроде страдает [от] бессонницы и переживает за общее дело. При докладе он обязательно вспомнит ротных, как бестолковых и бессовестных людей.

— Уж очень он боязлив! — скажет комбат командиру полка, между прочим.

У командира полка глаза лезут на лоб, что бы он делал без такого комбата |если бы не … и настойчивость способного комбата.

У командира полка три батальона, а это ни много, ни мало, всего восемь рот[85]. Да если прибавить всякой вспомогательной тыловой братии, вот тебе и /тысяча/ больше тысячи будет. На днях придёт пополнение, в ротах перевалит за сотню, и в полку считай за две тысячи 'штыков' /будет/. Тут только смотри, куда их стрелками на карте направить.|

.

Командиру полка не важно, кто там сидит впереди. Он даже фамилии командиров рот не знает. Да и зачем их держать в памяти, сегодня он жив, а завтра его нет.

Смотрю вдоль дороги, вроде наш старшина с харчами идёт. Солдаты всколыхнулись, отвязывают котелки, высыпали на дорогу. После кормежки в роту явился комбат со своим замполитом. Велел на дорогу нам выходить. Вышли на дорогу, смотрю, Татаринов со своими уже стоит. Мы впервые увидели свой батальон в полном сборе. Пока мы на дороге топтались, ровнялись и строились, нам подали команду с дороги сойти.

— Освободить проезжую часть!

— Командир полка, Карамушко едет!

По дороге, [запряжённый] в лёгкие саночки, [бежит и] фыркает жеребец. Пыля порошей он иноходью приближается к нам. Сам Карамушко, так сказать, решил показаться солдатам и оглядеть своё полковое войско.

Вот, смотрите, каков у вас командир полка! |Их побьёт и он не будет иметь /никто из солдат не имеет/ представления, кто собственно в полку воюет, а они кто /и каков/ у них командир полка.| Губы поджаты С правой стороны от носа залегла глубокая складка, как знак вопроса.