анабиоз. Никто не станет лежать в анабиозе тысячу лет сразу. Умные люди лежат десять раз по сто лет, и тогда — ничего! А теперь у меня нет другого выхода. Тут всё поставлено на карту. Или-или. Я и так потерял в анабиозе тысячу лет и здоровье. Но если бы не проспал, то не встретил бы тебя. А зачем тогда мне всё остальное? Как я запутался, Кора, если б ты знала! Как я запутался. А тут ещё тряска, голова болит.
Неожиданно тряска кончилась, в руке у него оказалась фляжка с вином, а перед ним — миска с солёными огурцами и картофелем.
«Зачем мне столько знать? Ты будешь думать, а я буду делать. Кто тебе будет помогать, пока я учусь 10 лет?» — Кора писала убеждённо, но то и дело виновато косилась на Джафара.
— Чтобы мне помогать, ты должна знать столько же, сколько я. До сих пор мы работали руками, а теперь нам нужно будет работать головой.
«Как это?»
— Думать, изобретать, прогонять варианты на компьютере. А потом учить других. Я же тебе рассказывал.
«Я не смогу учить. Мне язык отрезали».
— Будет у тебя новый язык. Скоро уже. Господи, только бы ты не оказалась болтушкой, как Джулия.
Кора осторожно отложила карандаш, положила ладони на колени, крепко зажмурилась. Джафар, взглянув на задрожавший подбородок, мгновенно протрезвел, подхватил её на колени, прижал к себе, зашептал в ухо:
— Посмотри мне в глаза, разве я тебя хоть раз обманывал? Если говорю, что будет у тебя язык, значит будет. Разве тебе твоя Кассандра не говорила? Не успела, значит. Будешь учиться и мне помогать, договорились, моя маленькая? Только не плачь. Не хотел тебе раньше времени говорить.
Вздрагивание плеч и хлюпание носом у него на груди постепенно затихли.
А зачем, собственно, он должен быть один в один, как я. У меня же куча недостатков. Память будет моя, а остальное запроектирую самое лучшее. Сделаю его сильным, быстрым, умным… Мда… А как сделать умным? Хорошую память я ему обеспечу, это просто. Хорошую кору головного мозга — тоже. А от чего ум зависит? Дальше — что ещё можно улучшить? Во-первых, исправлю этот дефект с витамином С. Все его вырабатывают, а люди — нет. Разучились. Цинга нам не нужна. Это ошибка эволюции. И обязательно — доминантой, чтоб потомки вспоминали меня с благодарностью. Аппендикс — на фиг его. Ну, это мелочь. Сначала — серьёзные вещи. А если всю энергетику клетки изменить. Смогу я совместить аэробную и анаэробную системы в одной клетке? Одновременно — нет, но как защитный механизм при резком падении парциального давления кислорода — может, что-то и выйдет. Потом — биогравы. Антигравитационные машины на биологическом уровне внутри клетки. Перед моим отлётом как раз шум был. Что-то у них не шло, энергетики не хватало. А я фтор подключу. Нет, со фтором надо осторожно. Клетка закипит. И откуда его организм столько возьмёт? Это же не кислород из воздуха. А вот о температурной стабильности есть смысл подумать. Антифриза в клетку добавить — раз. Термоантикоагулянта — два. Будет как в сказке — в огне не тонет, в воде не горит. Зимой в сугробе замёрз, летом оттаял — ожил. Если волки не съели. Людоед его в кипящий котёл кинет, а он там всю картошку слопает. Да, ему же сражаться придётся. Что для этого надо? Хорошую реакцию, силу и круговой обзор. Реакцию могу сделать, силу — на этих, новых, как же их? Неужели склероз начинается? Ну, ладно, главное — могу. Круговой обзор — нет. Третий глаз на затылке — это выделяться будет. Зато могу добавить пару новых чувств. Например, чтоб электромагнитные поля ощущал. И нуль-маяки чувствовал. Отлично для начала. Теперь — что он должен знать? Всё, плюс большую британскую энциклопедию. Если базу уничтожат, ему останется надеяться только на свою память. Интересно получается… А хи-хи не хо-хо? Выход только один. Заложить серию меня с разными специализациями. Боже мой, а как же Кора? Они же все её любить будут. Её размножить? А она захочет? Я хочу? Нет. Если попрошу, согласится. На всё согласится. Поэтому и нельзя просить. Ладно, рано об этом думать, надо сначала на мне проверить. Может, ничего и не выйдет.
Наконец, флаер был отремонтирован, аккумуляторы заряжены. Джафар сделал несколько кругов над поляной, дал киберам заново осмотреть механизмы. Киберы проанализировали записи чёрного ящика, что-то там подрегулировали. Джафар взял во второй полёт Кору. Та пришла в неистовый восторг, визжала, теребила его за рукав, указывая вверх. Джафар по спирали набрал восемь тысяч метров. Раздалось тихое «сссс», и в кабине стало падать давление. В крутом пике Джафар сбросил высоту до четырёх тысяч, аккуратно, на двух G вывел машину в горизонтальный полёт, выровнял на тысяче, сориентировался и посадил. Кора вытащила блокнот, карандаш и написала:
«Хочу лететь на Луну».
Джафар увёл её в бункер, чтоб не видела, как киберы суетятся вокруг флаера, посадил за компьютер, показал фотографии поверхности Луны, объяснил, сколько до неё лететь. Кора обиженно надула губы и одним пальцем начала выстукивать на клавиатуре запросы. Тем временем киберы заменили резиновые уплотнители на пластиковые, и флаер вновь был готов к полёту. Джафар спросил у киберов, что им привезти со складов базы, и получил такой список, что пожалел о вопросе. Подумав, загнал двух киберов в кабину, предупредил Кору, чтоб ждала его или к ужину, или через неделю, полетел на базу. Полёт прошёл без происшествий. На подходе к чёрному зеву ангара включил фары, сбросил скорость до безопасного минимума и аккуратно нырнул в проход, ведущий в мастерскую. Подумав, погнал флаер по коридорам базы как автомобиль, прямо к воротам склада. Киберы выгрузились, разыскали комплект генной лаборатории, помогли погрузить, сколько влезло. Джафар дал им задание разыскать всё необходимое, упаковать, сложить у дверей склада. Ждать его неделю. Если не вернётся, самим возвращаться в бункер. По дороге локаторами искать на земле флаер.
Обратный перелёт прошёл без происшествий. Он вернулся даже раньше, чем у Коры был готов ужин. Киберы разгрузили ящики, осмотрели флаер, заменили какой-то винтик. Потом принялись за развёртывание лаборатории. Делать второй рейс не было смысла. Заряжать аккумуляторы от такой слабой электростанции нужно было почти сутки, к тому же начинало темнеть.
Поужинав, Джафар отобрал у Коры недомытые тарелки и повёл её гулять по дамбе. Теперь дамба нисколько не походила на дорогу из жёлтого кирпича. Киберы покрыли её наружную сторону дёрном, и она выглядела так, будто веками стояла на этом месте. В доме мельника шлёпали об стол вечными пластиковыми картами четыре скелета. Компьютер системы охранной сигнализации доложил, что было несколько сот случаев посещения охраняемой территории крупными животными, и только одно — человеком. Джафар прокрутил на экране этот эпизод. Конопатый, до смерти испуганный, вздрагивающий от каждого шороха, крестьянин перебегал от дерева к дереву. Так продолжалось, пока он не наткнулся на обнимающий дерево пластмассовый скелет, стоящий на коленях, и усталый ласковый женский голос не попросил его поскорее удалиться. Крестьянин удалился. Остался башмак с деревянной подошвой и затихающий вдали вопль.
— Действует! — обрадовался Джафар.
Кора скорчила гримаску и шлёпнула его пониже спины.
Перевозка оборудования заняла десять дней. Удалось перевезти даже биованну. Неподъёмным оказался только большой томограф, но, если честно, не очень-то он и был нужен. Не каждый день приходится обследовать на томографе слонов. Генная лаборатория вела синтез регенерина, процесс шёл успешно, но требовал времени. Кора училась с яростным упорством. Она видела, что работа у Джафара не идёт, и кляла себя, что не может ничем помочь. А проект «Суперчеловек» рассыпался на глазах. Очень быстро Джафар убедился, что теряется совместимость с человеческим геномом. Короче говоря, то, что получалось, уже не могло скрещиваться с обычным человеком. Количество изменений переходило в качество. Более того, нужно было либо отказаться от возможности глубокой регенерации, либо придумать нечто гениальное. Дело в том, что при той степени регенерации, которой хотел добиться Джафар, новый организм мог развиться из любой клетки, попавшей в подходящие условия. Например, поел такой суперчеловек ложкой студня, и забыл её в грязной тарелке. На ложке осталось несколько живых клеток из полости рта — и привет! Через пару дней по тарелке будут ползать малюсенькие, жутко живучие человеческие зародыши. Ещё хуже обстояло дело с биогравами. Джафар никак не мог добиться синхронизации. Требовалось синхронизировать во времени гармоники, испускаемые отдельными клетками. Но клетки не желали этого делать. Работали на разных частотах, теряли фазу, вектор, и в результате суммарный эффект был нулевым. Джафар проектировал сложнейшие многоуровневые системы синхронизации, но добился только слабого положительного эффекта. Расчёты показывали, что КПД возрастал с увеличением массы биообъекта, когда возникал синхронизирующий эффект наведённого когерентного излучения, как в лазере, достигал максимума где-то в диапазоне от трёх до десяти тонн, после чего вновь падал. Но в любом случае, синхронизация держалась не более одной-двух секунд, а наибольший эффект — где-то девять десятых от массы тела. Левитировать без крыльев, силой воли человек не мог.
Джафар то сутками не вылезал из лаборатории, забывал о еде. Тарелки и чашки, принесённые Корой, остывали у него под локтем. То шатался, как привидение, по всем помещениям бункера, садился на порог или ступеньку, уставившись пустым взглядом в стенку. Кора садилась рядом, гладила по плечу, ночами плакала в подушку, если он оставался в лаборатории. Однажды она не выдержала. Расставила в кают-компании мебель по-новому, принесла из леса букет из красных и жёлтых осенних листьев, поставила в вазочку на стол. Потом, дрожа внутри от страха, привела Джафара из лаборатории, размашистым почерком написала на листе: «Так больше нельзя!» — и сунула ему в руки.
— Что нельзя? — растерянно спросил Джафар.
Кора подвела его к зеркалу. Смотреться туда не хотелось. Небритый, щёки ввалились, под глазами синяки. Волосы взлохмачены, из чёрных стали серыми от седины.
— Так ты считаешь, что я дошёл до точки? — спросил он. Кора испуганно кивнула. Она впервые собиралась спорить с Джафаром, и очень боялась. — Дошёл до точки, дошёл до точки, — задумчиво бормотал он, шляясь из угла в угол. — Знаешь, ты права. Я упёрся в стену. Нужен свежий глаз или другой подход. Я знаю, что делать, только очень не хочется. — Джафар покачался с пятки на носок перед зеркалом, критически осмотрел себя, стал вдруг очень деловым и целеустремлённым, направился в ванную. Через несколько минут появился оттуда подстриженный и свежевыбритый. Одел костюм, которого Кора до сих пор не видела. Белоснежно-белый, со множеством карманов на «молниях», даже на рукаве.
Девушка присела на краешек дивана, не зная, радоваться ей, или наоборот, ещё больше бояться. Джафар решительно плюхнулся рядом, прижал к себе, зарылся лицом в её волосы и попросил:
— Идём погуляем. Две недели на воздух не выходил.
Гуляли по обычному маршруту. До мельницы, по дамбе, по холмам среди сосен. Сзади, как привязанные, топали Хайкара и Табак. Джафар скармливал им сахар кусок за куском, рассказывал Коре о своих планах и неудачах. Планы были грандиозные, охватывали всю планету и десятки лет туда. В чём именно заключались неудачи, она не могла понять, но не перебивала. Пыталась запомнить как можно больше незнакомых слов, чтобы потом спросить у компьютера. Запомнить было невозможно, и она стала записывать. Джафар взял у неё листок, исправил ошибки и стал объяснять. С одного переходил на другое, с ДНК на электронные микроскопы и томографы, потом на обычные микроскопы, очки и контактные линзы. Объяснял, как устроено зрение орлов, какие у них маховые перья, кто такие Американские индейцы, что такое томагавк, вспомнил Джулию, рассказал, что помнил, из своих ночных похождений в Тонто.
