руками на меч.
— Что здесь произошло? — спросил первый всадник. Одет он был в балахон монаха, подпоясанный верёвкой, но в голосе чувствовалась властность. Меч, пристёгнутый у седла, тоже наводил на размышления.
— Поединок, — ответил Джафар не меняя позы.
Двое других спешились, подошли к трупу, откинули забрало. Почему-то Джафар был уверен, что под рясами у них кольчуги. Цепкий взгляд их начальника обежал поляну, задержался на сломанном копье, разложенных на одеяле продуктах, остановился на девушке. Та задрожала.
— Женщина под моей защитой, — сказал Джафар.
Все, включая девушку, удивлённо посмотрели на него.
— Это Бродяга Кид. Шея сломана, ран нет, — доложил один из монахов, осматривавших труп. Другой вынул из-под доспехов кошель, потряс им, протянул старшему. Джафар стоял всё также неподвижно, скрестив руки на мече и чувствовал себя полнейшим идиотом.
— Ты мог бы сказать, что он был твоим лучшим другом и просто упал с лошади, свернув себе шею, — сказал монах. — Для поединка нужны четыре свидетеля.
— Свидетель — она, — сказал Джафар, кивнув на девушку.
Все три монаха рассмеялись. Джафар свёл брови, сжал рукоятку меча.
— Она — клятвопреступница. За ложь в зале суда ей отрезали язык, — объяснил монах. — Её показания не имеют силы.
Джафар презрительно пожал плечами. Один из монахов опустился на колени рядом с телом и забормотал под нос молитву.
— Который конь твой? — спросил старший монах.
— Оба.
— А ты разговорчивый, — усмехнулся монах. — Хорошо бы тебя с трактирщиком Сонным Смитом познакомить, послушать вашу беседу.
— Знаком, — сказал Джафар, решив, что речь идёт о том трактирщике, у которого он обедал.
— Вот как, — развеселился монах, — и сколько же слов вы сказали друг другу?
Джафар поднял вверх указательный палец.
— Одно? Только не называй его! Братья, кто отгадает, что это было за слово?
— Наш рыцарь сказал: «Еды», — предположил монах, нашедший кошель.
Джафар улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Тогда, значит, Смит сказал: «Плати».
— Смит не говорит: «Плати». Он ничего не даёт, пока не заплатишь. Смит сказал: «Мало!» — прервал молитву другой монах.
Джафар утвердительно кивнул, хлопнул себя по бедру и рассмеялся вместе со всеми. Отсмеявшись, старший монах высыпал из кошелька монеты на ладонь, рассмотрел передал другому монаху.
— Раздели на всех. Брат Феодор, кончай молитву, займёмся формальностями.
Джафару надоело изображать столб. Поза, которую он подсмотрел в историческом фильме, оказалась жутко неудобной. От контакта с кольчугой заболели ободранные в горах плечи. Решив, что обстановка разрядилась, он воткнул меч в землю, сбросил кольчужные рукавицы и занялся углублением могилы. Один монах считал деньги, другой достал лист бумаги, стило, приготовился записывать.
— Сегодня, дата, в восьми километрах от села Мудвэй произошёл поединок между сэром Кидом Бродягой и сэром…
— Кирилл, — назвался Джафар именем Грома. Вылез из ямы, столкнул туда тело, подумал, спустился, закрыл забрало, сложил руки на груди. Воткнул в ногах копьё обломанным концом кверху и принялся закапывать.
— И сэром Кириллом, — продиктовал монах. — Ты что, собираешься закопать его прямо в доспехах?
Джафар кивнул.
— Обратите внимание, братья, не перевелись ещё на свете благородные бескорыстные рыцари. На чём я кончил? Причиной поединка явилось… Чего вы не поделили?
— Он был хам и дурак, — сказал Джафар, вытирая со лба пот.
— Причиной поединка явилось расхождение в вопросах рыцарской чести, — продиктовал монах. — За соблюдением правил поединка наблюдали — перечисли нас. В ходе поединка… Что у вас произошло?
— Упал с лошади и свернул шею, — сказал Джафар.
— В ходе поединка Сэр Кирилл выбил из седла сэра Кида. Сэр Кид принял славную кончину, повредив шейные позвонки. Тело Сэра Кида, облачённое в боевые доспехи, было предано земле с причитающимися ему рыцарскими почестями в месте проведения поединка, а именно: к югу от дороги на Литмунд, на поляне под высоким деревом в восьми километрах от села Мудвэй. На могиле установлено преломлённое в бою копьё сэра Кида. Ещё раз укажи дату. Наши подписи.
Монах, деливший деньги, наконец разложил медь на четыре кучки. Три исчезли в кошелях монахов, четвёртую он протянул Джафару. Видимо, понятие «раздели на всех» женщин не включало.
— Отдай ей, — сказал Джафар, кивнув на девушку и показывая свои грязные руки.
Монахи сели на лошадей.
— В следующий раз перед тем, как начнёшь воспитывать нахала, постарайся найти четырёх свидетелей, — крикнул, отъезжая, старший монах.
Джафар поднял в прощанье руку и продолжил формировать холмик. Отошёл, оценил свою работу. Обломанное копьё придавало могиле некую трагическую завершённость. Джафар огляделся с мрачным удовлетворением. Девушка беззвучно рыдала, обхватив руками дерево. Плечи её ходили вверх- вниз.
— Ну что ты, маленькая, — спросил он. — Ты это из-за него?
Она отрицательно покачала головой и кивнула в сторону отъехавших монахов. Видимо, Джафар недооценил опасность ситуации.
— Всё уже позади. Не надо никого бояться.
Девушка, всхлипнув, оторвалась от дерева и вымученно улыбнулась. Потом взялась упаковывать вещи. Джафар стащил с себя кольчугу и принялся решать тяжёлую проблему — как закрепить на лошади рюкзак. В конце концов разложил тяжёлые предметы по седельным сумкам, а мягкие, но объёмные пристроил в рюкзаке, закрепив его на крупе лошади позади седла. Тем временем девушка отмыла в ручейке шляпу, отжала, протянула ему. Джафар придал ей форму, надел, подмигнул и вскочил в седло.
Сидеть в рыцарском седле было жёстко и неудобно. Предполагалось, что на всаднике должны быть доспехи. Имелось даже что-то на манер ремней безопасности. Давным-давно оборванных… Джафар с интересом изучил торчок на шарнире, укреплённый на луке седла. Не сразу понял, что эта малая механизация — кронштейн и упор для копья. Шарнир был сломан. Давно.
Джафар оглянулся на могилу. Девушка ехала чуть сзади. Видимо, считала себя трофеем Джафара. По правде сказать, такого исхода поединка он не ожидал. Джафар принялся взвешивать плюсы и минусы путешествия вдвоём. Плюсов было намного больше. Правда, она клятвопреступница, надо бы разобраться с этим вопросом. С другой стороны, тихая, нудеть не будет. Надо выяснить, грамотная или нет. Но сперва — хочет ли она со мной ехать.
— Где твой дом? — спросил он.
Девушка махнула рукой куда-то на юг.
— Знаешь туда дорогу?
Кивок «да».
— Хочешь вернуться домой?
Грустный задумчивый взгляд, покачала головой «нет».
— Хочешь путешествовать со мной?
«Да», «да», «да», — взгляд робкий, просящий, совсем не такой, как при первой встрече.
— И тебя совсем не интересует, куда и по каким делам я еду?
«Нет».
Километра два Джафар обдумывал её поведение и ответы. Прямой смелый взгляд при первой встрече, робкий сейчас, откровенный страх при виде монахов. Монахи, похоже, заменяют здесь полицию. Вооружены, протоколы составляют, люди вот их боятся. Ну вылитые полицейские. Да, они же о километрах говорили! Не пропал наш труд, помнят, курилки!
— Меня зовут Джафар, — представился он.
Удивление, жест назад.
— Им незачем было знать моё настоящее имя.
Улыбка во весь рот.
— Теперь выясним, как зовут тебя. Твоё имя начинается на «А»?
«Нет».
— Твоё имя начинается на «Б»?
«Нет».
К вечеру Джафар знал, что её зовут Кора, ей двадцать четыре года, сейчас 1097 год, что это летоисчисление как-то связано с небом, или с чем-то пришедшим с неба (как подсчитал Джафар, лет за тридцать пять — тридцать шесть до людей с Земли). Она на самом деле дала ложную клятву в суде, пытаясь спасти от тюрьмы любимого человека, за это ей по местным законам отрезали язык, лишили имущества и почти всех прав. Сэр Кид захватил её три дня назад, заставлял надраивать доспехи, готовить еду. Использовал для удовольствия и согревания постели.
— Он, конечно, был сволочью, — отметил Джафар, — но спать одному под таким одеялом — бррр.
Кора его горячо поддержала. До сэра Кида она батрачила за кормёжку, но весной случился пожар из-за хозяйского ребёнка, и все очень голодали. Джафар выяснил, что монахов здесь зовут не монахами, а как-то по-другому, но живут они в монастырях, устанавливают законы и следят за их исполнением. Кора боится их до дрожи в коленках, до щенячьего визга. Ещё она боится научиться читать. Это как-то связано с глазами (близорукости боится, что ли?). Больше она ничего не боится, но кое-чего опасается. Например, грозы, волков.
