– А если мы не захотим говорить с профессором?
– Вызвать вам такси?
Мы с Сергеем переглянулись.
– Конечно, вы можете придти сюда днем, – продолжал голос. – Но как-то неудобно получится. Я поднял среди ночи уважаемого человека, он приедет, а вас уже нет.
– Я ему записку оставлю, – брякнула я.
– Тоже выход, – согласился голос с тяжелым вздохом.
Не знаю, что на меня нашло. Нацарапала торопливо на листе бумаги: «Завтра в полдень», схватила Сережу за руку и бросилась вон. Словно за мной черти гнались. С грохотом скатились мы по лестнице, пронеслись по коридору и выскочили в сад. Никто нас не остановил. А потом я прижималась лицом к мокрым прутьям решетки у спасительной дыры и жадно ловила ртом воздух. Сергей топтался за спиной и бормотал какой-то бред. Все было неправильно, не так. Как в кошмарном сне. На что мы рассчитывали, когда лезли в дом? Два придурка. Начитались дешевой фантастики с детективами.
А потом по глазам ударили лучи фар. Машина промчалась мимо, с визгом тормозов остановилась у ворот и дважды бибикнула. Ворота открылись. Уже степенно машина подкатила к ступенькам парадного входа.
– Мне очень жаль, Эдуард Алексеевич, но молодые люди уже ушли, – услышала я знакомый баритон, усиленный динамиком.
– Это вы их напугали!
– Помилуйте, Эдуард Алексеевич, как можно? Они даже записку вам оставили.
– Записку? А это что? – профессор нагнулся и вытащил отвертку, которой я заклинила дверь. – Да включите же, наконец, свет!
Фасад дома осветили скрытые в парке прожекторы. Профессор нагнулся, изучая землю у крыльца.
– И не отпирайтесь, Яков Васильевич! Вы их напугали! Молодые люди бежали. Завтра утром позвоните им, извинитесь и назначьте время. Нет, лично сходите и приведете за ручку.
– Эдуард Алексеевич, завтра я после ночи. Мне по КЗОТу отдых положен.
– И не отпирайтесь. Лично. За ручку.
– Идем, – прошептал Сережа, сжал мою руку и потащил к ярко освещенному фасаду. Я чуть не вскрикнула. Лапища у него – костедробилка. Так мы и вышли под свет прожекторов – рука в руке.
Выйти-то вышли, но на этом все Сережино мужество кончилось.
– Здравствуйте, Эдуард Алексеевич, – громко сказала я. – У меня к вам пара острых вопросов.
– … еще по чашечке кофе?
Переглядываемся с Сережей и дружно киваем.
Все вокруг немного нереально, очень уютно… и очень хочется спать. Даже кофе не помогает. Вся идея теперь кажется глупым мальчишеством. Лезть ночью неизвестно куда, неизвестно зачем, вооружившись молотками, ножами и отвертками… Да если б здесь был настоящий охранник с пистолетом…
– Эдуард Алексеевич, а вам не кажется, что это уже за гранью?
– Простите, молодые люди, как к вам обращаться? Старыми, или новыми именами?
– Галина Викторовна, – представляюсь я. – Нет смысла цепляться за мужское имя, если попала в транссексуалы.
– Ну, с этим никаких проблем. Всего час – и вы в старых телах. Хоть сейчас. Но лучше сначала поговорить.
– Да, пожалуй, – неожиданно соглашается Сережа. – А что было бы с нами, если б мы в бега ударились?
– Практически, то же самое, – улыбается профессор. – Личность носителя сейчас деактивирована. Говоря проще, она спит. Но долго спать не может. Через полтора-два месяца она проснется и впитает в себя привнесенную личность. Я испытал это на себе и с уверенностью говорю: ничего страшного в этом нет.
Последней фразе я почему-то не очень поверила.
– То есть, если мы сейчас встанем и уйдем, то все равно станем самими собой?
Да, Сергей. Но вы будете помнить, как в вашем теле некоторое время жила Галина Викторовна.
– А если? – он кивает на аппарат в углу.
– Тогда Галина Викторовна будет помнить, как некоторое время она жила в теле Сергея. Право выбора за вами.
Мы опять переглядываемся.
– Аппарат, – говорю я.
– Разумно, – кивает головой профессор.
– Эдуард Алексеевич, но на улице аппарата не было. Как..? – я не могу подобрать нужного слова.
– Как посреди улицы вы стали девушкой?
– Да.
