палубы в прекрасном состоянии. Я сверился со списком и вычеркнул проверенные сегодня участки, помечая те, где был сделан ремонт. Ну что ж, на сегодня хватит. Тем более, что до конца дня запланирована еще масса дел.
Боюсь, если бы в этот момент меня увидел кто-нибудь из моих рабочих, они бы пребывали в полном недоумении. Более того, еще неделю назад я бы сам их поддержал. Что вообще могло заставить меня начать утомительную и малопродуктивную работу по личной проверке всех камер вместо того, чтобы просто послать сигнальный импульс по каналам Централи? Только то, что после фокусов собственного флагмана я, кажется, превратился в законченного параноика.
И, честно говоря, мне это совсем не нравиться. Я прикинул, на каком расстоянии от нашего убежища нахожусь, и, потворствуя собственмой лени и постоянной нехватке времени, телепортировался прямо в лабораторию.
И почти сразу же налетел на парня, возившего тряпкой в волоске от того места, где появилась моя нога. От изумления я даже не сразу нашелся, что сказать.
— Последние мозги продрых?! Или ползаешь с закрытыми глазами, идиот?!! — заорал я, когда смог издавать членораздельные звуки. Лис поднял на меня сонные сердитые глаза и бробурчал:
— Сами виноваты. Это, между прочим, не я возникаю из ниоткуда под носом у честных уборщиков, — он подхватил тряпку и тяжело поднялся на ноги.
— О боги! Дайте мне пережить ближайший месяц! — я резко развернулся и, яростно сопя, пошел в жилую каюту. Ворон поднялся мне навстречу из кресла и вопросительно выгнул бровь. Я глухо рыкнул: — Хан, я тебя очень прошу — прежде, чем выпускать эту личность в самостоятельное плавание, потрудись ознакомить его хотя бы с основными правилами поведения. Иначе я за себя не отвечаю!
Хан перевел взгляд на возникшего у меня за спиной парня.
— И что я сделал?! Все вы тут ненормальные!…Приходит, орет… — Лис скользнул мимо меня в каюту, швырнул тряпку в угол и хмуро посмотрел мне в глаза. Однако… Мало кто на это решается. А этому — хоть бы хны. Я тяжело вздохнул, понимая, что заполучил в Хранители копию Шаруха лет на пять моложе.
— Что, все же, случилось? — Хан посмотрел на меня. Я отослал ему картинку вместе со своими крайне нецензурными комментариями, к которым парня лучше не приучать.
— Э-э, Алекс, видишь ли… — Ворон растерянно почесал за ухом: видимо ему, как и мне, пришла в голову одна простая мысль: пока я надеялся, что самые простые вещи ребенку объяснит Хан, он точно так же кивал на меня. И все вместе мы возлагали большие надежды на Скай. Результат очевиден. Я решительно направился в лабораторию со стойким намерением, несмотря на всю свою занятость, лично ткнуть воспитанника носом во все места, куда лазить запрещено.
За спиной затихали голоса, несущиеся из жилой каюты.
— …эти участки всегда должны быть пустыми.
— Почему?
— Это маяки телепортации. Откуда, ты думаешь, можно знать, что в том месте, куда ты перемещаешься, никто не стоит? Ты чуть было не лишился руки.
— А если…
Высокий молодой голос начал бурно возражать что-то, что уже нельзя было расслышать. Я прикрыл глаза. Нет, больше такой ошибки, как обормот-Шарух, я не допущу. И возьму воспитание человека под свой личный контроль. Очень и очень жесткий контроль.
Голова разламывалась от боли. И сознания, что была не права.
Стеффар мертв уже шесть часов. Кто-то позаботился, чтобы я ни о чем не смогла его спросить. С другой стороны…
Я потерла ноющий затылок и в который уже раз за последние полчаса попыталась вычислить, упал ли этот камень мне на голову случайно, или все-таки с чьей-то помощью. К сожалению, я опять убедилась, что сделать это невозможно — следов магии не было, как, впрочем-и ментальных, й энергетических отпечатков, но, как ни прискорбно, это абсолютно ничего не означало. Во-первых, чтобы спихнуть на меня камень с обрыва, вовсе не обязательно было использовать что-либо, помимо хорошего пинка. А во-вторых, за семь часов, что я провалялась без сознания, те следы, которые могли остаться после вышеозначенного пинка, попросту распались бы. И посему…
В любом случае, солнце Тильны уже успело благополучно сесть. Я подобрала ноги под себя и притаилась в густой тени нависших над речным обрывом корней. Эта миниатюрная пещерка надежно скрывала меня от глаз в панике снующих туда-сюда слуг, пока я была без сознания, поэтому и сейчас не вижу необходимости накрывать себя зеркальным покровом, дающим невидимость. Надо сказать, после того, как я провела невесть сколько часов на ногах, пробираясь через мешанину миров Безымянной к порталу, ведущему к особняку Стеффара, а потом еще почти столько же — через бесконечные поля (и все это — только для того, чтобы сделать сюрприз, потому как в особняке был свой портал, через который тоже можно было войти), я никак не ожидала, что, проходя под обрывистым бережком пересохшей реки, окажусь в нокауте. И если учесть, сколько я, при моей выносливости, пробыла без сознания, этот камень вполне мог меня убить. А убийство лиана…это, я вам скажу, не фунт изюма. Даже для темного, не говоря уж о моем собственном народе. Так что если это сделали намеренно, кто-то очень рисковал.
С другой стороны, это могло быть совпадением. Но, но. Но. Уже через пятнадцать минут по отдельным обрывкам разговоров и истеричных выкриков снующих вокруг людей (пресловутый обрывчик был совсем недалеко от хозяйственных построек), а больше — по их не менее истеричным мыслям, я узнала, что Стеффар убит. Причем убит явно не физически. Мне посчастливилось, и слуга, видевший труп, пробегал мимо меня. Посему о характере воздействия я получило достаточно четкое представление. Работу ощущающего или мага видно за версту. Мда.
Посидев пару минут, я пришла к выводу, что делать мне здесь, в принципе, нечего. Хотя… Для очистки совести все-таки решила произвести осмотр комнаты покойного. Шаг — и только всплеск чистой скорости пронесся по двору, нырнул в приоткрытые двери, поднялся по лестнице. Ну что ж… Я аккуратно посторонилась, пропуская слуг, и оказалась на месте. Беглый осмотр и сканирование ничего не дали. Что-то мелькало на краю сознания, и я… Нет, ничего. Вообще ничего.
Нд-а-а. Я вышла из комнаты, потом из дома, со двора, направляясь к дальнему порталу. Обыскивать комнату, как и дом не имело смысла —Стеффар славился своей скрытностью, и очень сомневаюсь, чтобы что-либо важное там вообще можно было найти. Задали мне задачку, ничего не скажешь.
Я шлепала по влажной после дождя земле, чувствуя, что мои глаза наконец оживают от сгущающегося полумрака. Не люблю яркий свет, он меня ослепляет. А вот сейчас хорошо…
Забывшись, я машинально переставляла ноги, совершенно ни о чем не думая. Я зациклилась на ноющей голове, на каких-то обрывках воспоминаний, зачем-то прокручивая в голове старую песенку с незамысловатым набором нот. Я смотрела и не видела, а когда очнулась, обнаружила, что стою на берегу реки. И старая баржа слабо покачивается у самого берега. Агм, кажется, мой организм сам знает, что ему нужно. Топиться ему нужно от перенапряжения. Незаметно для себя самой я прошла Безымянную и нырнула в портал. Это была Терра, или Земля, как ее называют люди. А в двух шагах стоял мой заколоченный дом, где вчера произошли разборки со столь неожиданным исходом.
Здесь, под старой баржей, мое любимое место. Правда, вода местами грязновата, но в самую тину я стараюсь не лезть. Я приплываю сюда думать, да и просто отдохнуть. Место это в своем роде уникальное, по крайней мере, для меня, — какое-то очень уютное и домашнее. И я приплываю сюда снова и снова, ложусь на балку под днищем баржи и просто думаю. Даже не то что бы думаю — скорее, лениво размышляю.(Очень надеюсь, что никакому шальному аквалангисту не придет в голову здесь нырять — не хотелось бы стать причиной инфаркта). Ну да, жабры у меня вполне дееспособны, и хотя от моей ременской родни кроме них мне мало что досталось, под водой я себя ощущаю лучше, чем на суше.
Я разделась, оставшись в штанах и майке, оставила остальное на барже и нырнула. Расслаблено опустилась почти до дна, блаженствуя от встречи со своей стихией. Несколько гребков — и я на балке. Почти до боли выдохнула воздух из легких, почувствовала, как перекрывается ход в трахеи и вдохнула ртом воду. Клапаны жабр под током воды приоткрылись, и я задышала. Надо все-таки признать, что жабрами дышать труднее — объем легких гораздо больше, потому как на равноценную им пару жабр в моей грудной клетке просто нет места. Н-да, чтобы вместить четыре дыхательных мешка вместо двух, костяк нужно иметь другой.
