только при невероятно сильном воздействии. Я, например, такого сотворить и близко не смогу. И я знаю очень малое количество людей, которые смогут. Эггерра – один из них. Это было бы слишком невероятным совпадением… Другое дело, что доказать я это не могу. Но можно попробовать доказать другое. Вот для этого мне и нужна память Каде. Если, конечно, он сможет обернуться и если он хоть что-то понял. Не представляю, что может сделаться с сознанием ребенка после такого испытания.
– У детей гибкая психика, – заметил оборотень. – Меня только смущает, что вы так легко его вынесли из дома Эггерры. Ведь, как я понимаю, остановить вас ему ничего не стоило.
– Меня это тоже смущает. Хотя я знаю, что для эллуев характерно некоторое презрение к незначительным с их точки зрения деталям. К коим они относят все, кроме своих интересов. К тому же у них совершенно другая система законодательства, и они, как правило, не адаптируются к нашей. Поэтому эллуев в Эсквике так мало. У нас слишком сильная правоохранительная система, чтобы они могли творить, что хотят, и жить, как привыкли. Обычно много эллуев в странах, где слабая власть или характерно что-то вроде системы – кто сильнее, тот и господин. Вот там им раздолье. А у нас с нашей любовью к бумагам и букве закона им не разгуляться. Поэтому он просто мог не подумать, что какой-то там щенок может быть серьезно воспринят властями. Я думаю, Эггерре вообще трудно представить, что кто-то может посметь против него что-либо сделать. – Маг немного помолчал. – Но вероятен и другой вариант, он просто не знал, что Каде еще может перевоплотиться. Или, и это худший вариант, он мог знать, что Матиуш, то есть Каде, никогда уже больше не заговорит.
Оба мужчины, не сговариваясь, синхронно вздохнули. Почему-то в последнее верилось легче всего. В некоторых делах оптимистом быть очень трудно.
Нани Рух сидел в ресторане, вкушая изысканные блюда и тратя на них весь свой вчерашний выигрыш. К нему подбежал мальчишка-посыльный и протянул конверт. Бумага была не из дешевых. Но более ничего на конверте не было. Никаких знаков. Блондин развернул листок и прочитал: «Сегодня они воскресят Алиеру». С трудом удержал невозмутимое выражение лица.
– Кто тебе дал это письмо?
– Ой! – Мальчишка побледнел. – Страшный такой дяденька! Кожа серая, с такими черными разводами! Черные длинные волосы с белыми полосками. А за спиной крылья! И кольцо как змея!!! Ооо! Потрясное!
– Понятно, – хмыкнул Нани, кинул посыльному монетку, подумав о том, что тот еще долго будет гордиться перед сверстниками, дрожа от ужаса и замирая от восхищения.
Однако теперь оставалось понять, зачем помощнику Эггерры сообщать ему сию новость. Неужели?..
Олло распечатала конверт. «Сегодня они воскресят Алиеру». «Алиеру! Значит, Лея все-таки… эрррки!!!» Смятая бумага полетела на пол.
«Сегодня они воскресят Алиеру». Рика, позевывая, смотрела на письмо. «Неужели у них правда это получится? И ежели так, то во что это мне выльется?»
– Сегодня они пойдут к Эггерре. Или встретятся с его помощником. Им нужны лазоревые кристаллы. И это будет нашими доказательствами. Смотрите в оба. Второго шанса у нас может и не быть.
– Мне страшно, Верон! – Белая волшебница схватилась за рукав мужчины. Тот посмотрел в ее безумные глаза. Тело женщины дрожало, а кровь и какая-то желтая жидкость в нескольких местах пропитали ее перчатки. Но лицо было по-прежнему красиво. Почти безупречно. Тонкое, нежное. Лицо жертвы. По нему так и хочется ударить. Особенно когда она, вот как сейчас, начинает дрожать каждой жилкой, кривить губы в попытках не разрыдаться и пытаться от него что-то требовать.
– Возьми себя в руки! – Хакт с трудом сдерживался. Они уже разместили все кристаллы, нарисовали все нужные схемы и рисунки. А донор с вытаращенными глазами смотрел на происходящее. Заманить этого сопляка ничего не стоило. Таких только пальцем помани. Удовольствия, деньги, да любая ложь сойдет. Этот, наверное, подумал, что его приглашают на интимную вечеринку для двоих. Но самое главное, что он пока здоров, не успел еще алкоголем, табаком и наркотиками испортить свое тело. Мордашка ничего. Алиере должна понравиться. Когда в глазах еще и ум появится, совсем будет хорошо. А пока пусть лежит и боится. На пользу пойдет, пусть хоть в последние минуты поймет, каким идиотом был. Сердце тоже еще молодое, выдержит. Глаза навыкате, трясется хуже Леи, но ему-то умирать, а эта истеричка просто передозу словила. Поэтому именно она и работает непосредственно с кристаллами. Верон сам их не касается, а то руки бы уже такие же были, не говоря уже о психике. А два безумных мага в одном деле – это явный перебор. Да и после работы с кристаллами Кемли его же и заставляет лечиться, сам пару приемов знает, а что эта дура не нашла себе никого, кто бы ее «чистил» после сеансов, непонятно. Может, как всегда, прикосновений боится? Как Олло ее лапает, так ничего, а как лекари… Не доверяет никому? А скорее просто нравится сознавать, что она мученица и страдалица. Профессиональная жертва, что тут скажешь? Впрочем, ее дело. Пусть развлекается как хочет. Пару лет еще протянет, а там он себе новую помощницу найдет. Может, даже с мозгами, хотя, когда они есть у баб, проблем не оберешься.
– Возьми себя в руки, я сказал!
Обычно крик или холод жесткого голоса ее хорошо приводят в чувство, тут же она еще больше задрожала. Пальцы на его рукаве и вовсе побелели, так она их сжала.
– Мне страшно! Страшно!
Тут уже Верон не выдержал. Размахнулся и вдарил по этому бледному лицу. Девушка покачнулась, но устояла. Рот раскрылся в беззвучном крике. Тогда Хакт ударил еще. На этот раз Лея упала. Хакт некоторое время постоял над ней, потом опустился на корточки рядом. Она не могла ничего произнести и только молча ловила ртом воздух. На щеке расползалось красное некрасивое пятно.
– Ну что, пришла в себя? – Верон взял ее за подбородок, покрутил из стороны в сторону эту словно кукольную голову и строго повторил: – Я спрашиваю, ты пришла в себя?
Лея затрясла головой и пропищала:
– Мне больно.
– Я запретил истерики, так?
– Но, Верон…
– Запретил? – оборвал он ее нытье.
– Запретил, – понурый ответ.
– А ты что сделала? Ослушалась. Вот и получила. Будешь еще мне истерики закатывать?
– Мне правда страшно. Вдруг у нас ничего не получится?
– Ты хочешь еще раз по роже получить?
– Нет, – почти писк.
– Тогда вставай и принимайся за дело.
Разговор был окончен. Лея с трудом, пошатываясь, поднялась. Она отлично знала, что у Хакта слово с делом не расходится. Верон уже вновь склонился над рисунками, выверяя точность линий. Кемли же перешла к условному кругу, который образовывали несколько добытых у Эггерры кристаллов. Из-за них некромант тоже злился. Он знал, что за них эллуй потребует именно с него. Хотя бы потому, что знает, как это бесит черного мага, как он всячески пытается избежать лишних встреч с полудемоном. Но Эггерре не откажешь.
Белая волшебница начала выплетать нить колдовства между камнями. Ей приходилось пользоваться амулетами хотя бы потому, что здесь нужна была слишком сильная стихийная магия, которой она, разумеется, не обладала, а Хакт заявил, что лишний человек им совсем ни к чему, и так слишком большой риск. Некромант не любил напрягаться. Хорошо хоть, что сам закапывает трупы тех, кто перешел во второе тело. Жалко, что времени слишком мало прошло, непонятно, как души вжились в новые тела, пока все, кто получил второе рождение, до сих пор под действием лазоревых кристаллов – в каком-то полусне, на что-то реагируют, даже говорят, но не на все. Нет, они, конечно, «проснутся». Большинство. Но это когда организм справится с такой дозой. Если человек не помрет до этого, то есть очень большая вероятность, что тело будет не сильно повреждено. В любом случае для Алиеры они расстараются – наймут лучших специалистов по реабилитации, препараты самые лучшие купят. Дорого, но ради Алиеры, ради его
