Дениска вглядывался в неясные в тумане лица, ловил слова, от которых становилось теплее на сердце. Вот эти люди, которые вчера, на рассвете, может быть, лежали в густом нескошенном жите, прижатые к земле огнем, сейчас стоят у дороги, улыбаются, шутят…
— Здорово, Дениска!
Дениска перегнулся с седла, пытаясь разглядеть того, кто его окликнул.
— Кто тут?
— Да это я, Андрей, — проговорил парень, хватаясь рукой за переднюю луку.
Дениска в длинном, отяжелевшем, угрюмом парне узнал одностаничника, с которым не виделся чуть ли не с самой войны.
— Андрюша, здравствуй! Здоров?
— А с чего ж мне болеть? Здоров, — мрачновато ответил Андрей.
— Не ранен?
— Не-е-е. Не слыхал с дому ничего?
— Нет, а ты?
— Читал газетку: Врангель в Донбасс лезет.
— Ну-у-у-у?
— Вот те и «ну». Мы к полякам, он к нам. Вот тебе и круговерть! Армия у него — несть числа. Никак не одолеют: прет и прет, на Дон лезет.
Дениска слушал земляка, волнуясь: вдруг захватят врангелевцы станицу, а там его мать!..
Андрей оторвался от седла, крикнул вслед Дениске:
— Круговерть! Аж голова кругом!..
Где-то позади, у дороги, остался сменившийся полк Андрея. Дениска подумал: «Если жив буду, напишу матери, чтобы она не беспокоилась, а еще спрошу в письме, что слышно про Врангеля».
…Ехали долго-долго, потом внезапно остановились. Полк разворачивался.
Шепотом передавалась команда:
— Не разговаривать.
Дениска заметил, как две сотни отделились, свернули влево. Мимо проскакал, видимо с донесением, ординарец. Один из разведчиков пошутил:
— Будем блукать, братцы, пока и зенки не выблукаем.
Буркин сердито оборвал:
— Прекрати басни, ай команды не слыхал?
Терентьич вызвал команду разведчиков.
Вытянув по-гусиному шею, Буркин слушал распоряжения Терентьича. Левое ухо заложило наглухо, и он, принимая приказание, все подставлял правое.
— Вы меня слушаете? — спросил командир полка.
— Слухаю, товарищ командир.
— Имейте в виду, ваша команда — глаза и уши полка.
— Точно так — глаза и уши! Только я вот на левое ухо туговат.
Колосок хохотнул, но, поняв неуместность смеха, тотчас посерьезнел.
— Через час-полтора туман рассеется. К этому времени чтоб донесли. Всё.
Буркин неуклюже поерзал на седле. Движением руки указал бойцам направление. Выехали. Ехали молча, касаясь стременами друг друга. Сквозь волны тумана слабо пробивалось бледное солнце. Где-то впереди, будто тронутая веслом, в берегах плескалась неугомонная вода. Туман заметно поредел, стал пропускать голубые, похожие на проруби, полосы кое-где очистившегося неба.
На развилке дорог остановились. Дениску с китайцем выслали вправо. Впервые Дениска был за старшего в разведке: до сих пор он ходил вторым — за Дударем или Колоском. Ехали осторожно, придерживали повод. Дениска вытянул кисет, закурил.
Китаец глянул на него, улыбнулся:
— Моя ходи не боис, и твоя не боис. Молодес.
— Звать-то тебя как?
— Чиво?
— Звать-то как?
— А, моя? Ван Ли.
— Иван-ли? Ну, ладно, курить будешь, Иван? — предложил кисет Дениска.
Китаец отрицательно замотал головой.
— Не хочешь? Ну что ж… — Он вдруг насторожился: совсем рядом заплескалась вода. — Река.
Китаец согнал с лица улыбку, поспешно снял карабин. Придержав лошадей, долго всматривались вперед и по сторонам. Ничего подозрительного не обнаружили. Тронулись дальше, ловя каждый звук, долетавший из тумана. Черной извивающейся лентой выбежала дорога, прорезала степь и опять ушла, скрылась в тумане.
Под копытами хрустела трава.
— Должно, толока[3], — проговорил Дениска.
— Далёко, далёко, — согласился китаец.
— Не далёко — толока! Скотину тут пасут. Понял?
Ван Ли недоуменно посмотрел на Дениску.
— Далеко живешь-то? Дом твой где? Мать жива?
— Ма, — обрадовался китаец. — Ма далеко… Китай, Люхо.
— Ага! — понимающе кивнул Дениска. — И у меня мать далеко, на Дону. — Его вдруг охватила нежность к товарищу, у которого мать тоже где-то далеко. Он вздохнул: — Хороший ты парень, а вот Шпака-то выдал. Как же это?
— Шпака — собака. Его мало-мало убивать надо, — убежденно ответил китаец.
Лошади осторожно вошли в воду, потянулись к ней мордами.
Дениска нерешительно сказал китайцу:
— До этого места нам дано задание, дальше ехать не надо…
— Ходи дальше, — предложил Ван Ли и погнал коня на середину реки.
Дениска не мог отстать от китайца. Прозрачная вода вскипала под ногами лошадей. Показался противоположный обрывистый черный берег.
«Пропадем», — опасливо подумал Дениска, бегло оглядывая прибрежные холмы.
Ван Ли на ходу соскользнул с лошади, молча подал повод Дениске. Прижав палец к губам, он показал куда-то рукой, ткнул пальцем себя в грудь.
Мягко захлопали по воде шаги китайца, а потом чуть слышно донесло шелест прибрежной травы. То и дело хватаясь за карабин, Дениска ждал. Ему казалось, что китайца нет уже давно — час, а то и два. «Может, заблудился?»
В эту минуту, прорвавшись сквозь туман, брызнуло июльское солнце. Туман таял на глазах, быстро прояснялся берег.
Влево по течению реки хлопнул орудийный выстрел, далеко позади послышался разрыв. И почти одновременно долетел шелест травы.
— Кто? — спросил Дениска.
Собственный голос показался ему чужим.
Вынырнула голова китайца.
— Наконец-то! — обрадовался Дениска. — Ну, что там?
— Ходи, — торопливо ответил китаец. — Моя видал, много видал поляка, ходи, скоро ходи.
Переехали реку, пустились наметом. За рекой опять заговорили орудия. Взбудораженная степь ухала от разрывов. Разведчики гнали лошадей напрямик. Ван Ли часто оборачивался, прислушивался:
— Пушка поляка тыр-ты, бух-бух.
Выбрались на толоку, свернули вправо, вскоре заметили всадников.
— Наши! — крикнул Дениска.
Подъехали. Встревоженный Буркин, не слушая донесения, ругался:
— Вы что, ополоумели — по два часа ездить! Слышь, какой огонь открыли. Давай, давай к
