Такая должность

письмах спрашивает, не трудная ли у него служба: учения, атаки, машины сложные… Ну что ей ответить? Написать, что вся «матчасть» — это несколько сторожевых псов? Мисюрев нерешительно смотрит на авторучку, лежащую на столе, вздыхает. «Нет, раньше не писал о службе и теперь не буду. Завтра что- нибудь сочиню, а сейчас пора спать. Ночыо на обход и утром рано вставать».

…Ночью его будит резкий стук в дверь:

— Мисюрев! Бегом в караул!

Возле караульного помещения нетерпеливо топчутся два солдата в теплых куртках, с оружием. Выбегает сержант Полухин:

— Готов? На пятом посту какого-то типа задержали.

«А вдруг шпион? Пробирался, а его поймали», — думает Мисюрев. Он бежит за рослым Полухиным по невидимой лесной тропе.

— Стой! Кто идет? — громко окликает часовой, едва появляются они на просеке. Сержант отвечает, группа подбегает к колючему заграждению, возле которого из-за кустов доносится злобное рычание и глухой неясный голос. Мисюрев и сержант Полухин подходят к кустам, сержант держит наготове автомат. Шумят деревья, ветер раскачивает на столбе фонарь, и тени шарахаются из стороны в сторону, то приближаясь к самым ногам, то удаляясь. Мисюрев включает фонарик — в желтом кругу света взлохмаченный Джек. Он стоит, широко расставив сильные лапы, держит за одежду какого-то человека, лежащего ничком на земле. Слышен испуганный вопль:

— Ой, спасите, люди добрые! Ой, да что это такое!..

— Джек, держать! — приказывает собаковод и берет рукою за цепь поводка.

— Держать! Можно, товарищ сержант! — Мисюрев кивает на лежащего под колючей проволокой человека. Полухин быстро наклоняется и обыскивает задержанного, кто-то из солдат по его команде перебирается на ту сторону внешнего ограждения.

Джек громко рычит, косит в сторону Полухина красные угли глаз, но не выпускает из пасти одежду нарушителя.

Обыск закончен. Мисюрев отводит Джека в сторону, а двое солдат подхватывают человека под руки, поднимают его с земли. Человек немолод, худощав и жидковат, еле стоит на ногах, от него пахнет спиртным. Бормочет, чтобы его немедленно отвели в хату «к куму». Вместо хаты кума его отводят в караульное помещение.

Мисюрев остается вдвоем с Джеком. Пес еще дрожит от возбуждения, глухо рычит, глядя в сторону, куда только что увели задержанного.

Мисюрев гладит пса но жесткой шерсти и ласково говорит:

— Молодец, молодец, Джек!

Еще некоторое время они идут рядом, затем Джек останавливается, смотрит на Мисюрева, и солдат понимает его — пес как бы говорит: «Ну ладно, мне нужно идти. Видите, какой я, когда есть настоящая работа». Позванивая цепью, пес скрывается в темноте.

Утром с нарушителем разобрались. Командир дивизиона объявил благодарность солдатам караула. Мисюреву тоже. А замполит, умевший в событиях обыденных видеть «ростки героического», сказал перед строем:

— Товарищ Мисюрев хотя и не работает непосредственно у ракет, но служба у него серьезная и нелегкая. Ставлю рядового Мисюрева всем в пример.

После этого ребята дня два почтительно здоровались:

— Привет, Леша! Как себя чувствуют собачки?

Мисюрев улыбался, ничего не отвечал, очевидно по привычке. Раньше ребята насмешничали, подтрунивали, а сейчас вроде бы говорят искренне, серьезно.

3

К воротам подъехал газик. Из него вышли начальник политотдела и незнакомый капитан в общевойсковой форме. Подполковник пошел на пункт управления, а капитан остался возле курилки, поздоровался.

Лицо у капитана красивое, смуглое, усики черные, аккуратные. Капитан зажег папиросу, спросил:

— Значит, ракетчиком служите?

Мисюрев пожал плечами. Капитан истолковал это по-своему. Улыбнулся.

— Понимаю. Только вы не стесняйтесь. Я корреспондент окружной газеты. Приехал, чтобы о вас, ракетчиках, написать. О том, как вы служите, как живете, мечтаете. Словом, обо всем. Как ваша фамилия?

— Мисюрев. Рядовой Мисюрев Алексей Иванович, — поспешно ответил солдат.

— Вот и познакомились, — улыбнулся корреспондент. — Откуда вы родом? Который год служите?

Мисюрев покраснел, с трудом подбирая слова, сказал:

— Да что я… Ну, родом я с Урала, из Свердловски. Только, товарищ капитан… Я не настоящий ракетчик. Ребята, они — да, а я — нет. Собаковод… Ну, и ни в чей расчет не вхожу, а просто собак на посты…

По лицу корреспондента скользнула тень, но он хорошо владел собою и, улыбнувшись, сказал:

— Ну и что же здесь ненастоящего? Напротив, почему же… Может быть, ваша работа не менее важная, чем… — Капитан не успел досказать — в курилку вошли начальник политотдела и командир дивизиона.

— Через двадцать минут начнем боевую тренировку, — сказал командир дивизиона корреспонденту, — пойдемте на КП.

Они вышли из курилки, но капитан остановился и, обернувшись, сказал Мисюреву:

— А с вами, товарищ Мисюрев, мы обязательно встретимся и поговорим.

Мисюрев слабо улыбнулся. Он стоял по-солдатски «смирно». Разговаривать сейчас ему было не положено. Он слышал, как командир дивизиона сказал капитану:

— Хороший солдат. Службу свою отлично знает.

4

Прошло три недели. Сидит солдат Мисюрев в маленькой комнате, слушает радио. Скоро надо будет включить электричество, потому что в лесу стало совсем рано темнеть.

Мисюрев только что прочел свежий номер окружной газеты, но того, что он ждет, все еще нет. А может, военный корреспондент забыл о разговоре или просто к слову сказал, что напишет в газете? А может, и думает написать, да все времени нет, все некогда. Мало ли срочных дел у военного корреспондента… «Ничего, может, завтра что-то будет», — думает солдат и откладывает газету в сторону.

Звенит будильник. Пора выставлять собак на блокпосты. Мисюрев встает, надевает телогрейку, берет выданную вчера шапку-ушанку и выходит из комнаты.

Он идет по раскисшей от долгих осенних дождей земле, по тропинке, что петляет мимо голых и вроде бы редких деревьев, идет, и в прищуренные глаза его, в сивые брови бьют колкие крупинки первого снега.