эшелоны с убитыми и ранеными. По мере приближения к центру Атланты дороги живого мира стали пронизывать поезд; сквозь вагоны словно бы потекла асфальтовая река.
— Мы тонем! — завопил Джонни-О. — Погружаемся в землю! Остановите поезд!
— Не-а, по-моему, всё наоборот, — возразил Чарли. — Скорее, это улицы поднимаются. Мы же всё ещё на рельсах!
— Что-то у меня такое чувство, будто нас ещё и не такие сюрпризы поджидают, — «успокоил» друзей Ник.
Давным-давно, когда в Атланте разразилась война между железной дорогой и новым тогда средством транспорта — самодвижущейся повозкой под названием автомобиль, перед городом встала дилемма. Атланта была главным железнодорожным узлом Юга, здесь находилось такое множество поездов, что для автомобилей места не оставалось. Тогда городским планировщикам пришла в голову блестящая идея. Вообще-то понятия «городское планирование» и «блестящая идея» редко стыкуются, но в данном конкретном случае проблема была решена не только гениально, но и весьма элегантно.
Почему бы не построить автодороги
Вот так и случилось, что, построив автовиадуки над железными дорогами, Атланта приподнялась почти на двадцать футов. Первые этажи зданий превратились в подземные, а вторые этажи — в первые. Потом, когда основным средством передвижения стали автомобили, железнодорожные колеи закрыли, подземные этажи забросили. Так родился андерграунд[4] Атланты. И хотя современный бизнес превратил часть его в торговые центры, настоящий андерграунд в Атланте принадлежит Междумиру.
Состав вкатился под землю, кругом воцарилась тьма, но улицу вокруг поезда начали заполнять послесветы, и их голубоватое сияние рассеивало мрак. Ребята — не десятки, а сотни — в буквальном смысле вырастали из-под земли; как и здания вокруг, они тоже происходили из разных времён и эпох. Их роднило одно: каждый держал какое-либо оружие — либо кирпич, либо кусок водопроводной трубы, либо бейсбольную биту и прочее в том же духе — словом, все были вооружены и очень опасны. Готовы к драке, если что.
— «От палок и камней нет вреда для костей»,[5] — продекламировал Джонни-О известную междумирную пословицу.
— «А словом можно больно ранить», — закончил Ник.
И это правда, потому что в Междумире имя-кличка может приклеиться намертво и начнёт диктовать, кто ты есть и как выглядишь, что испортило существование многим послесветам.
— Меня не палки и кирпичи волнуют, — сказал Ник, — а выражение глаз этих ребятишек.
И правда — глаза местных послесветов были полны угрозы: не подходи, мы сначала бьём, а потом разбираемся. Инстинкт самосохранения у них не оставлял места ни для каких других нормальных чувств.
— Хотят драться — да пожалуйста, насуём от души, — заявил Джонни-О.
Чарли обеспокоенно воззрился на Джонни-О, и Нику пришлось положить руку на плечо мальчугана, оставив на нём коричневый след. Джонни-О думает по преимуществу кулаками, но Нику совсем не хотелось ввязываться с местными ребятами в драку.
А тех всё прибывало, пока не стало казаться, что сюда собрались все послесветы Атланты. Тогда Ник скомандовал:
— Останови поезд.
Чарли повернулся к нему, и Ник мог бы поклясться, что послесвечение мальчика слегка побледнело.
— Шутишь, что ли? — пролепетал Чарли.
— Какие могут быть шутки.
Чарли ухватился за рычаг тормоза, но не сдвинул его — страх не позволял.
— Но глянь — они же не заступают нам дорогу. А если просто проехать, не останавливаясь? Глядишь, и вырвемся…
— С чего ты взял, что я хочу «вырваться»?
Чарли потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из неё дурацкую идею Ника:
— Ты что, хочешь отдать им все наши монеты?! Да во всём мире столько не найдётся!
А вот это была чушь: ведро никогда не пустовало. Но в одном Чарли был прав: не стоило вот так с налёту начинать «показывать фокусы». Увидев, что ребята исчезают, толпа может не так понять происходящее и перейдёт в нападение. У Ника, однако, имелась своя причина для остановки здесь.
— Доверьтесь мне, — призвал Ник своих товарищей, хотя, сказать честно, не до конца доверял самому себе.
Чарли вздохнул и потянул за рычаг. Паровоз шумно пыхнул паром и остановился.
— И что теперь? — спросил Джонни-О.
Ник подошёл к двери.
— Я скоро вернусь.
Джонни-О заступил ему дорогу:
— Я с тобой!
— Нет. Видишь ли… твои руки могут их испугать.
Джонни-О криво ухмыльнулся:
— А твоя рожа — нет?
Он прав.
— О-кей, — сдался Ник, — но ты эту ухмылку сотри. Я хочу, чтобы ты улыбался до ушей, как полный идиот. Сможешь?
Джонни-О набрал полную грудь воздуха, поднатужился и выдал улыбку, которой позавидовал бы самый безмозглый из идиотов. У него до того хорошо получилось, что можно было перепугаться. Наверно, детишки там, снаружи так и сделают, а тогда жди града кирпичей. Поэтому Ник отвёл Джонни-О в сторонку и прошептал:
— Честно говоря, я беспокоюсь за Чарли — как бы он не запаниковал. За ним надо бы присмотреть.
Улыбка оставила физиономию Джонни-О; он кивнул — да, мол, на всякий случай, надо. И громко провозгласил:
— Но, подумав, я решил, что лучше мне остаться и присмотреть за моим приятелем Чарли.
Чарли снова вздохнул — на этот раз с облегчением, услышав, что его не оставят одного.
Ник открыл дверь и сошёл по ступенькам. Послесветы отшатнулись, не спуская насторожённых глаз с появившегося перед ними чуда-юда. Ник не знал, слышали ли они о так называемом Шоколадном Огре, но даже если и не слышали, зрелище этакой физиономии произвело на них должное впечатление. В глазах этих ребят он окутался ореолом мистики, они стушевались, а, значит, у Ника появилось психологическое преимущество.
— Кто здесь главный? — спросил Ник.
Молчание.
— Что молчите? У такой большой группы уж конечно должен быть вожак.
По толпе пробежали шепотки, и чей-то голос — Ник не разобрал, кому он принадлежал — громко произнёс:
— Ты кого имеешь в виду — только нас или всю Атланту?
«Интересно!» — подумал Ник. Похоже, общество здесь имеет какую-то структуру. Может, у них даже и правительство есть?
— Когда я говорю «главный» — я имею в виду «самый главный», — ответил он.
Толпа вновь зашелестела, а когда шепотки умолкли, Ник сказал:
— Я буду ждать, — и пошагал назад, к поезду, приготовившись к встрече с верховным правителем Атланты.
