пожалуй, права. Хотя псу далеко было до бладхаунда,[33] всё же органы чувств у него были получше человеческих: когда Цин собиралась войти в здание фабрики, Кудзу сдал назад и завыл. Он наотрез отказался и близко подходить к злополучному месту.
Да, совершенно определённо — атмосфера здесь была странная, в воздухе словно бы висел горький отголосок каких-то страшных событий. Значит, здесь без Ищея не обойтись.
Ищеем звали пацана, который пристал к ним в Чаттануге — он обладал таким отменным чутьём, что мог унюхать даже те вещи, которые практически не могут пахнуть, как, например: когда кто-нибудь очень напряжённо думает — пахнет подпаленным ламповым абажуром, а если кто-то чем-то очень сильно озадачен — пахнет жареной курицей. Вы можете подумать, что у этого парня, должно быть, был безобразно огромный нос, но ничего подобного. Нос Ищея представлял собой маленькую вздёрнутую пуговку.
— Не размеры носа имеют значение, — частенько повторял Ищей, — а то, как глубоко уходят носовые полости.
У Ищея носовые полости тянулись до самых пяток. Фактически, когда он чихал, то мог всю комнату забрызгать
Они привели Ищея к зданию фабрики, и тот, в точности как Кудзу, не захотел даже в двери войти. Но он-то, по крайней мере, мог объяснить, почему.
— Здесь пахнет какой-то жутью! — сказал он. — Всё место провоняло! — Потом он ткнул пальцем на юг, примерно в направлении Мемфиса: — А вон туда эта жуть утопала.
— Вот свезло, так свезло, — сказала Цин, пытаясь успокоить Кудзу — тот сменил репертуар с воя на скулёж.
— Что бы это ни было, — заявил Ник, — будем надеяться, что мы не наткнёмся на него по дороге.
Должно быть, эта неизвестная жуть была достаточно жуткой, чтобы напугать Ищея до беспамятства — не желая встретиться с нею по дороге в Мемфис, он дезертировал.
Цин была не прочь поскорее убраться из Нэшвилла. Реакция Кудзу не давала ей покоя, поэтому чем быстрее они двинутся в путь, тем лучше. У Огра, однако, были свои соображения. Они задержались в городе — для того, сказал он, что им нужно поискать, нет ли здесь каких заблудших послесветов. Но это была ложь. Они остались в Нэшвилле, потому что у Огра имелось ещё одно тайное задание для Цин — очень, очень значительное. Оглядываясь назад, Цин поняла, что все предыдущие трюки, которые ей приходилось проделывать, вели именно к этой важнейшей задаче.
Они снова были в поезде. Кудзу куда-то сбежал, и Цин никак не могла его найти. Собственно, это не было чем-то из ряда вон, он частенько убегал самостоятельно исследовать окрестности, но Цин встревожилась — наверно, она тоже начала ощущать что-то нехорошее. Что-то, пованивавшее злыми намерениями.
Наконец, она нашла пса в салон-вагоне — личных апартаментах генерала. Кудзу слизывал шоколад с руки Огра.
— Кудзу! Ко мне! — скомандовала Цин. Пёс неохотно бросил лакомство и потрусил к хозяйке.
— Кудзу стал тебе хорошим другом, правда? — спросил Огр.
— Он мой самый лучший друг.
— Я знаю, ты к нему очень привязана… И я понимаю, почему ты сделала то, что сделала. Ну, то есть, когда забрала его у злого хозяина.
Цин опустилась на корточки и стала почёсывать Кудзу загривок.
— А как же иначе. Я спасла его от судьбы, которая хуже, чем смерть.
— Может, и так… но это не меняет того факта, что ты вырвала живую тварь из живого мира.
Цин внимательно взглянула на Огра, сидящего в своём запачканном шоколадом кресле. Это ей только кажется, или в самом деле сегодня в нём больше коричневого вещества, чем было вчера?
— Я должен спросить тебя кое о чём, Цин, это очень важно. — Он наклонился вперёд. — Когда ты выдернула Кудзу — ты перенесла сюда только его дух или всю собаку целиком?
— Думаю, всю целиком, сэр. Я хочу сказать, я не вырывала его маленький собачий дух из тела — не- а, ничего такого. Я схватила его и вытащила в Междумир, ну и вот… Он здесь.
— Значит… — протянул Огр, — он был во плоти, когда ты перетянула его сюда… но сейчас-то у него плоти нет.
— Так точно — он такой же послесвет, как все мы. Он не старится, не болеет и не меняется. И он светится.
— И всё же, забирая его из мира живых, ты поступила плохо.
Цин не понравилось направление, которое принял их разговор.
— Да уж не хуже всех остальных моих дел! — огрызнулась она. — Не хуже всего того, что ты заставляешь меня проделывать! — И ехидно добавила: — Сэр.
— Нет, хуже. Я думаю, ты и сама это понимаешь.
— Ну и что? Поезд ушёл. Теперь-то с этим ничего не поделаешь.
На это Огр тихо ответил:
— Нет, с этим можно кое-что поделать.
Цин не хотела слушать дальше.
— Давай, Кудзу, пошли отсюда.
Она подняла собаку на ноги и направилась к выходу.
— Вернись! — сказал Огр. А когда она не послушалась, рявкнул: — Это приказ!
Она остановилась в дверях и развернулась кругом.
— Ты можешь приказывать мне, сколько влезет, но Кудзу ты не имеешь права ничего сделать — он мой, не твой!
— Если ты хочешь отныне поступать по справедливости, — спокойно ответил Огр, — тогда ты должна вернуть Кудзу в живой мир — точно так же, как ты сделала с цветами два дня назад.
— Нет! — На этот раз она даже не сочла нужным прибавить «сэр».
— Так будет правильно, и ты это знаешь.
— Но если я суну его обратно — куда он пойдёт? — умоляюще произнесла она.
— Найди для него хорошую семью.
— Если я суну его обратно, он же умрёт!
— Но сначала проживёт отличную, полноценную собачью жизнь.
Цин выходила из себя, топала ногами и орала на Огра, но тот оставался невозмутим, отчего она неистовствовала ещё больше.
Вместо ответа он строго сказал:
— Я твой командир и приказываю тебе найти хороший дом для Кудзу. А потом ты используешь свой дар, чтобы поместить его в этот дом.
На секунду повисла тишина. Затем он проговорил:
— Если ты сделаешь, как велю, я отдам под твоё командование целый полк.
Похоже, гадкий, липкий палец Огра нажал нужную кнопку. Цин сама к себе почувствовала отвращение — как, однако, легко ею управлять!
— А сколько это — целый полк? — спросила она.
Цин проклинала всё на свете, выходила из себя и всё такое, но… Она не могла не признать правоты Огра, чёрт бы побрал эту Херши-рожу! Она не имела права забирать живую собаку в Междумир. История, которой она оправдывала свой поступок — насчёт жестокого хозяина — была чистой воды враньём. Кудзу жил и горя не знал в хорошей семье, до того любящей и заботливой, что Цин прямо выворачивало. Это случилось ещё до того, как она превратилась в отшельницу, тогда, когда она ещё надеялась, что может
