— Миссис Уинтек, как я рада, что вы пришли.
Алли еле удержалась, чтобы не броситься маме на шею. Нельзя выходить из роли. Она — Алли, которая притворяется Кэтвумен, которая притворяется старой школьной учительницей из Нью-Джерси.
— Пожалуйста, называйте меня Сара, — сказала Алли и ступила внутрь.
Прихожая открывалась прямо в гостиную. Здесь стояла вся их прежняя мебель с некоторыми вкраплениями новой.
— Чувствуйте себя как дома, — сказала мама. — Не откажетесь чего-нибудь выпить?
— Да, с удовольствием попила бы воды.
Мама вышла за водой, а Алли принялась за работу: она самым внимательным образом осмотрела комнату в поисках любого признака того, что её отец всё ещё живёт в этом доме, но в помещении не было ничего, что могло бы дать подсказку. К тому же Алли вообще не знала, что, собственно, искать. Здесь были его фотографии, но что с того? Её, Алли, фото тоже были здесь! На каминной полке стояла фотография выпускного класса старшей школы. Алли и в голову не приходило, что её сестра, Апрель, уже, возможно, учится в колледже. Время, остановившееся для Алли, для других продолжало свой бег.
— Я заказала китайскую еду, — сказала мама, возвращаясь из кухни с бутылкой воды. — Надеюсь, вы не в обиде — я слишком поздно возвращаюсь домой с работы, не успеваю готовить.
— Что вы, что вы, ради бога, с меня достаточно и того, что я здесь.
— Мы тоже рады, что вы пришли.
«Мы»! Мама сказала «мы»!
— Значит… ваш муж…
— Он скоро придёт. Захватит еду по дороге.
Алли почувствовала такое несказанное облегчение, что, можно сказать, не села, а упала на диван. Папа жив! Даже если в ходе своего визита она больше ничего не узнает, то одно это известие стоило всех хлопот! Хотя стоп… А что, если это новый муж? Вдруг мама снова вышла замуж? Сестра в колледже, новый дом… Да мало ли что могло произойти за три года! Она должна узнать точно.
— А… он был тяжело ранен в той аварии? Надеюсь, нет?
У Алли даже пальцы ног заныли — так она напряглась, приготовившись к самому плохому. Но мама ответила:
— Да, реабилитация была трудной, однако он выкарабкался.
Алли выдохнула — оказывается, она сидела не дыша. Она почувствовала, как вспыхнуло её лицо от облегчения. Мама приняла это за признак того, что гостья хочет пить, села напротив и налила воду из бутылки в стакан. Протягивая руку за стаканом, Алли обнаружила, что её рука — рука Кэтвумен — дрожит, поэтому ей пришлось взять стакан другой рукой.
— Должна признаться, я удивилась, получив ваше сообщение, — сказала мама.
— Как только я услышала, что вы в Мемфисе, то сразу решила войти с вами в контакт. Вы знаете, ведь Алли была одной из моих любимых учениц.
Мама тонко улыбнулась:
— Да что вы?
Алли покопалась в памяти, чтобы найти какое-нибудь примечательное событие.
— Я помню, на День матери у нас было стихотворение, которое каждый ученик должен был написать на открытке, которую сам сделал; но Алли настояла на том, чтобы написать собственное стихотворение, и что вы думаете? Половина класса пожелала использовать её стихотворение вместо того, что дала я!
Мама изумлённо воззрилась на гостью:
— У меня до сих пор хранится эта открытка! Неужели вы тоже это помните?
Собственно, Алли даже стихотворение помнила, но вовремя сообразила, что если примется его декламировать, это будет уже чересчур.
— Я же сказала — она была моей любимицей.
— А что ещё вы помните? — спросила мама. Тон, которым она задала этот вопрос, был немного странным, но в тот момент Алли не придала этому значения.
— Помню… помню, однажды она пришла в школу грустная, потому что вы утром поругались. Что-то насчёт соседского мальчика — вы не хотели, чтобы она с ним дружила. Алли так никогда и не сказала вам, но она была очень огорчена, и к тому же, вы оказались правы — выяснилось, что он и в самом деле гад.
Мама нахмурилась.
— Но ведь это случилось не в четвёртом классе…
«Ох, какая я дура! — запаниковала Алли. — Конечно, не в четвёртом!» Она чуть голову не потеряла, а рука дрожала всё больше и больше.
— Вы правы, не в четвёртом, — пролепетала она. — Но иногда Алли доверялась мне — даже через несколько лет…
Ф-фу! Вроде пронесло. Алли поднесла стакан к губам и заметила, что теперь у неё трясутся обе руки.
— С вами всё в порядке?
— Да-да, всё хорошо, не стоит беспокоиться.
И тут стакан выскользнул из её пальцев, ударился о твёрдый деревянный пол и разбился. Проклятая Кэтвумен! Алли теряла контроль. Как давно она уже сидит в чужом теле? Три часа? Четыре? Она быстро наклонилась — подобрать осколки, но уж больно сильно у неё дрожали руки.
— Ах, какая я неловкая!
— Не беспокойтесь, я сейчас всё подберу.
Теперь они обе присели на корточки, собирая разбитое стекло, и когда Алли подняла голову и взглянула на свою маму, она вдруг совершенно неожиданно для себя прошипела сквозь стиснутые зубы:
Мама уставилась на неё непонимающим взглядом:
— Простите, что вы сказали?
Алли снова скользила по льду. Кэтвумен не только проснулась, она всё поняла! Необходимо удержать контроль любой ценой! Алли мысленно сцепилась с хозяйкой тела, загоняя ту на задворки сознания, а вслух произнесла:
— Пожалуйста, извините. У меня бывают неожиданные приступы. Синдром Туретта, знаете ли. Иногда хуже, иногда лучше, день на день не приходится.
И тут, к счастью, раздался телефонный звонок.
— Я должна взять трубку, — с некоторой прохладцей сказала мама. — Оставьте, не трогайте стекло, я сама.
Она отошла на другой конец комнаты и взяла телефон, а Алли закрыла лицо ладонями.
«Не ваше дело!»
Алли снова надавила и загнала свою хозяйку глубоко вниз.
Мать говорила по телефону. Алли засунула дрожащие руки под себя и выдавила фальшивую улыбку, когда мама повернулась к ней.
— Да… понимаю… — говорила мама в телефон. — Правда?.. Не волнуйся, я с этим справлюсь… Я сказала — не волнуйся… да, знаю… я тоже.
Она положила трубку и направилась к Алли, но не села.
— Это мой муж, — сообщила она. — Он только что говорил по телефону с Сарой Уинтек, которая по- прежнему учит четвёртый класс в Кейп-Мэй, штат Нью-Джерси.
Мокрый лёд под ногами Алли стал краем ледника, сползающим в океан. Она падала, а внутри неё бесновалась Кэтвумен, требуя выпустить её на свободу.
— Я не знаю, кто вы, — холодно сказала мама, — но я прошу вас уйти.
— Я… я только… — Но что она могла сказать? Что можно сказать такого, чтобы её не приняли за
