В своей книге «Аспекты призрачности: трактат о том, как выглядеть наилучшим образом» Мэри Хайтауэр пишет:
«Если тебе доведётся заметить, что другие бросают на тебя странные взгляды, а ты не знаешь, почему, это означает, что у тебя составилось превратное мнение о собственной внешности.
Иначе говоря, твоё тело или лицо начали искажаться. Помни, мы выглядим так, как выглядим, потому, что помним себя такими. Если ты позабудешь, что у тебя голубые глаза, они могут стать лиловыми. Если ты позабудешь, что у человека десять пальцев, у тебя внезапно может оказаться двенадцать.
Ни в коем случае не пренебрегай важностью того, как ты выглядел, когда был жив. Самый простой способ воспрепятствовать утрате своего образа — это найти какую-нибудь картинку, которая, как тебе кажется, похожа на тебя. А если ты перешёл с собственным портретом — ещё лучше. Всмотрись в него. Запомни как можно больше подробностей. Как только образ запечатлеется в твоём мозгу, ты всегда будешь помнить своё старое «я».
Если, разумеется, ты не предпочитаешь его забыть».
Глава 6
Стервятники
Ник помнил свою жизнь до мельчайших подробностей: как выглядели его родители, как выглядел он сам, что было на завтрак в тот злополучный день, когда он угодил в Междумир. Но вот память Любистка, проведшего много лет в своём лесу, превратилась в почти чистую доску, и это беспокоило Ника. Если воспоминания стирались и блекли, словно старая газета, то сколько он, Ник, протянет, прежде чем с ним случится то же самое? Он не должен, не хочет ничего забыть!
Ник привык путешествовать со скоростью 65 миль в час[10], так что его с Алли продвижение на юг он быстрым бы не назвал. Туристические походы не числились среди его любимых развлечений. Если бы он был жив, то у него уже болело бы всё, что может болеть, он спотыкался бы на каждом шагу и уже наверняка разбил бы обе коленки. Но и эта посмертная прогулка пешком тоже была не сахар. Правда, таких проблем, как ссадины и боль, больше не существовало, однако жажда мучила его не меньше, чем в прошлой жизни. Жажда и голод. Любисток сказал, что больше им не нужно ни пить, ни есть, так же, как не нужно дышать, но потребность делать это осталась. «Ничего, привыкнете», — уверял Любисток.
Ник не был уверен, так ли уж ему хочется привыкнуть к вечной тоске по утраченному.
Ребята обнаружили, что их призрачные тела не нуждаются в сне, но, так же, как и в случае с едой, потребность осталась неизменной. Они договорились, что будут спать, как если бы были живы.
Эту последнюю связь с миром живых они не желали терять.
Вот только такая простая штука, как отдых, оказалась на поверку совсем не простой.
— Как же мы будем спать? Ведь уйдём в землю! — сказал Ник в первый же вечер. Землеступы неплохо справлялись со своей задачей, удерживая детей на поверхности дороги, пока они находились в движении, но стоило им постоять подольше на одном месте — и земля начинала медленно поглощать их. В эту первую ночь они не придумали, как оставаться на месте и не тонуть, поэтому продолжали идти, не останавливаясь.
Решение пришло на второй день их похода. В тех местах, где горная дорога становилась особо коварной и опасной, дети обнаружили странные небольшие участки асфальта, отличавшиеся от остального покрытия. Они были твёрдыми! Участки никогда не превышали нескольких футов в длину. Алли поняла, в чём тут дело, когда они наткнулись на одно из таких мест, отмеченное небольшим деревянным крестом.
— Кажется, я знаю, что это! — воскликнула Алли. — Я видела такое, когда мы ездили в Мексику. Там ставят маленькие кресты на обочине в тех местах, где на дороге погибли люди. Здесь, в Штатах, я как-то не обращала внимания, но держу пари, что это тот же самый обычай.
— Значит, когда чей-то дух покидает мир живых, там, где это происходит, остаётся отметина, превращающая это место в мёртвое пятно! — заключил Ник. Он вынужден был признать, что это открытие, пусть и несколько мрачноватое, воодушевило его.
На одном из таких мёртвых пятен они присели отдохнуть. Объятые собственным ясным свечением, дети тесно прижались друг к другу — пятно было совсем крохотным — и позволили себе роскошь немного поболтать. Они не вдавались в высокие материи, ограничившись темами попроще: кто какую музыку любит или кто выиграл чемпионат США по бейсболу во время их девятимесячной переходной спячки.
Однако вскоре их разговор коснулся и более существенных вещей — как частенько случается во время ночных бесед.
— Когда я доберусь до дому, — сказала Алли, — то уж как-нибудь изобрету способ, чтобы они увидели меня.
— А что, если это не удастся? — возразил Ник. — Что, если они так и будут продолжать жить своей жизнью, как будто тебя вовсе нет?
— Не будут!
— Это ещё почему? Потому что ты так сказала? Поверь, мир устроен иначе.
— Да тебе-то откуда знать, как устроен этот мир? Ты знаешь не больше моего!
— Именно. Вот поэтому я и говорю — нам надо узнать побольше, прежде чем отправляться домой. Нужно найти других призраков, у которых опыта побольше.
— Других
Услышав эти слова, Ник бросил взгляд на собственные руки, всматриваясь в их мягкое, ровное свечение. По его ладоням всё так же бежали тонкие линии; он смог рассмотреть кончики пальцев — они были такими же, как всегда. Но, может, всё это оставалось прежним, потому что он ожидал это увидеть? Ему пришло в голову: а как бы он выглядел, если бы ему удалось проделать весь путь к свету в конце туннеля? Остался бы он таким, как всегда, или память о плоти растворилась бы в потустороннем сиянии, как только он достиг бы места своего назначения — места, где, возможно, уже пребывает вся его семья?
— Нужно быть готовыми к тому, что нам, возможно, не к кому идти, дома никого не осталось, — напомнил он.
Алли упрямо сжала губы.
— Может, у тебя и не осталось, но в нашей машине были только мы с папой. Мама отказалась ехать, потому что моя сестра заболела.
— И тебя совсем не беспокоит, что с твоим папой, возможно, не всё в порядке?
— Он либо ушёл в свет, либо дома, так что, как бы там ни было, с ним всё в порядке, чего я не сказала бы о нас. Помнишь, что говорил Любисток: все, попавшие в аварию либо выжили, либо ушли «куда надо». Из чего можно сделать вывод, что с ними дело обстоит не так уж и плохо.
Алли, пожалуй, была права. Некоторое утешение доставляло Нику сознание того, что где-то есть место, куда они все в конце концов уйдут, а это значило, что этого самого конца вообще-то нет.
Всё равно — мысль о том, как все его родные в один страшный момент отправились в это таинственное путешествие ужасала. Но тут Ника озарило:
— Постой, я не видел на месте аварии мёртвого пятна! Нас выбросило в лес, но на дороге не было мёртвых пятен!
— Да мы же тогда понятия не имели о мёртвых пятнах! — резонно возразила Алли, но Ник предпочитал верить, что там их не было — об альтернативе не хотелось даже думать.
— Куда вы тогда ехали? — спросил он.
Алли немного помедлила, прежде чем ответить.
— Не помню. Вот смешно, а?
— Я тоже начинаю забывать, — признался Ник. — Но их лица я хочу помнить всегда.
