— Убедилась?
— А в задних ты смотрела?
Алли вздохнула и порылась в задних карманах, заранее зная, что там пусто — она никогда ими не пользовалась. Тем больше она удивилась, когда обнаружила монетку. Даже хулиганьё Джонни-О не нашло её. Хотя, конечно, она тогда одарила их таким зверским взглядом, что они не отважились пощупать её зад.
— Чудеса, — протянула Алли, глядя на монетку.
— Ни фига. — Мидоу послала ей улыбку в духе любвеобильных хиппи. — Люди тратят столько бабок при жизни, что у каждого должна заваляться хотя бы одна монета после смерти.
— У меня тоже когда-то была монета, — уныло сказал Любисток. — Но её спёрли.
— А, да фиг с ним, всё равно — загадай желание, — отозвалась Мидоу. — Мэри говорит — у каждого желания есть шанс исполниться. Кроме одного.
Ник бросил в фонтан свою монету, Алли последовала его примеру. Она загадала желание — то же, что и все Зелёныши: снова стать живой. Это и было то единственное желание, которое никогда не исполнялось.
Как только их воплощённые в монетах желания присоединились ко всем прочим, лежащим на дне фонтана, Мидоу вновь повела их к башне номер один. Любисток, как заправский турист, задрал голову кверху, туда, где башни упирались в небо. Он напрочь отказывался опустить взгляд на грешную землю, и потому то и дело налетал на других ребят.
— И как они только держатся? — спросил он. — Такие высокие! Почему они не падают?
Алли не была плаксой, однако, как выяснилось, она плакала по крайней мере раз в день с момента своего прибытия в Междумир. Иногда слёзы вызывало осознание того, как резко переменилось её существование; в другое время — глубокая тоска по родным и близким. Но сегодня она расплакалась совсем не поэтому. Слёзы сами собой полились из глаз.
— Да что это с тобой? — недоумевал Любисток.
Ну как ему объяснить?
Она не была даже уверена толком, почему плачет. Были ли это слёзы радости оттого, что это место оставило по себе неувядающую память, обеспечившую ему вечное пребывание здесь, в Междумире? Или оттого, что вид башен напоминал о потерях, понесённых в тот страшный день, когда здания умерли ужасной, насильственной смертью и перенеслись сюда из мира живых? Столько душ отправилось туда, куда уходят все, когда их время ещё не пришло…
— Так нельзя, — проговорила Алли. — Дети не должны играть здесь. Это… это всё равно что плясать на могиле.
— Нет, — возразила Мидоу. — Это то же самое, что возлагать цветы на могилу. Мэри говорит: чем больше радости мы приносим в это место, тем больший почёт мы ему оказываем.
— А кто такая эта Мэри? — спросил Ник.
Мидоу покусала губы, соображая, как бы получше объяснить.
— Мэри — она… ну вроде как шаман, что ли. Духовный лидер. Называй, как хочешь, но она очень много всего знает, так что, можно сказать, заправляет здесь всеми делами.
Лифт резко остановился, и двери разъехались. Оказывается, они поднялись на самый верх, на обзорную площадку: у узких и высоких — от пола до потолка — окон стояли телескопы с прорезями для монет. Но всё остальное подверглось переменам — в соответствии с нуждами импровизированного детского приюта. Здесь, как и внизу, на площади, было полно Послесветов — кто слонялся из угла в угол, кто играл, а кто просто сидел в ожидании, что вот-вот с ними случится что-нибудь интересное. Алли так и не могла пока решить, было ли происходящее здесь кощунством по отношению к священному месту или всё же наоборот — присутствие детей каким-то образом способствовало его возрождению и обновлению.
Направляясь через весь этаж на северную сторону, они прошли мимо небольшой столовой со стойкой, где когда-то торговали пиццей и жареными сосисками. Прилавок был закрыт, сразу видно, что там уже давно никто ничего не готовил и не продавал. Однако за каждым столом сидели ребятишки и ели то, что выглядело как крошечные кусочки торта.
— Не может быть, — промолвил Любисток. — Они едят! С какой это стати они едят?
Мидоу улыбнулась.
— Мэри выменяла именинный торт у какого-то Искателя и разделила его на всех мелких.
— Но нам же не надо есть, — озадаченно сказал Любисток.
— Не надо. Но это же не значит, что мы не можем! Тем более, когда попадается призрачная хавка.
— Призрачная хавка? — поразился Любисток. — А такое бывает?
Ник покачал головой:
— Ты тут торчишь уже почти сто лет и не знаешь, что бывает призрачная еда?
Любисток сделался похож на ребёнка, опоздавшего на автобус в Диснейленд.
— Мне никто никогда об этом не рассказывал.
Зрелище ребятишек, наслаждающихся тортом, напомнило Алли, что она ужасно голодна. Она знала, что так же как и в случае со сном, чувство голода в конце концов заглохнет, вопрос только — когда. Если бы торт достался ей, уж она-то не стала бы делиться им с кем попало. Ну, может быть, только с Ником и Любистком, но не со всей этой оравой мелюзги.
— Вы от Мэри протащитесь, — сказала Мидоу. Алли вынуждена была признать — выражения хиппи- девицы вполне соответствовали её манере одеваться, и Алли это, можно сказать, нравилось.
Северная половина этажа была отделена от основного помещения построенной на скорую руку стеной. Должно быть, личная резиденция Мэри.
Худенький, небольшого роста мальчик с кудрявыми светлыми волосами стоял у двери. Охрана, пусть и от горшка два вершка.
— Зелёныши, пришли познакомиться с Мэри, — объявила Мидоу.
— Зелёныши! — с интересом откликнулся кудрявый. — Уверен, мисс Мэри примет их сразу же!
— Ну, вот и клёво. Чао! — Мидоу махнула рукой на прощанье и упорхнула.
— Забавная, правда? — сказал кудрявый страж. — Мидоу не упустит случая посмеяться. — Он протянул руку для пожатия. — Моё имя Страдивариус, но все зовут меня просто Вари. Пойдёмте, я представлю вас мисс Мэри.
Мебель в личной резиденции мисс Мэри была весьма разношёрстной — как и обитающие здесь детишки, она, видимо, попала сюда из различных мест и времён. Она играла яркими красками и была твёрдой на ощупь. Похоже, Мэри отличалась талантом заграбастывать себе всё, что переходило в Междумир.
Увидев новеньких, Мэри плавной, грациозной походкой пошла им навстречу. Алли никогда не судила людей по одёжке — достаточно и того, что снобы в школе частенько критиковали её собственный гардероб — но на платье Мэри нельзя было не обратить внимания: насыщенно изумрудного цвета, бархатное, с белыми кружевными манжетами и воротничком, оно сидело так плотно, что непонятно, как ей удавалось двигаться.
— Похоже, ты умерла, направляясь на свадьбу, — сказала Алли. На этот раз Ник не закатил глаза — он двинул её локтем в ребро.
— Нет, — сказал он. — Это я умер по дороге на свадьбу.
Мэри неотрывно смотрела Алли прямо в глаза.
— Невежливо отпускать комментарии насчёт того, кто и как совершил переход.
Алли почувствовала, как жар прилил к щекам. Удивительно — она ещё способна краснеть от смущения. Но Мэри тепло взяла её за руку.
— Не надо смущаться, — сказала она. — Я не имела в виду уязвить тебя. Никто здесь и не ожидает, что вы знаете правила, ведь вы же новенькие. — Она обратилась к Любистку и Нику. — Вам придётся многому научиться в вашей новой жизни, и пока не освоитесь, вы не должны стыдиться ошибок.
— Я не новенький, — буркнул Любисток, не смея встретиться с Мэри взглядом.
— Здесь ты новенький, — возразила она с чарующей улыбкой, — поэтому тебе разрешается
