— Сначала ответь, где Ник!
Алли помедлила. Ну, держись, сейчас начнётся.
— Любистка с Ником захватил в плен Проныра.
При имени «Проныра» многие малыши ахнули и придвинулись поближе к старшим ребятам.
— А что я говорил? — вмешался Вари. — Они сами туда полезли — сами и виноваты.
— Заткнись, Вари!
Алли впервые слышала, чтобы Мэри кричала на Вари. Даже больше — она впервые слышала, чтобы Мэри вообще на кого-нибудь кричала. А та обратила теперь свой гнев на Алли:
— Я тебя предупреждала! А ты намеренно пошла против моих пожеланий и предостережений!
Алли не чувствовала себя вправе возражать.
— Да. Я знаю. Я очень сожалею об этом, и ты можешь наказать меня, как считаешь нужным. Но как раз сейчас мы должны спасти Ника с Любом.
— К тому, что случилось, привели твои и только твои действия!
— Да, — покладисто отвечала Алли. — Да, я виновата. Я была неправа, но сейчас нам нужно…
Однако Мэри отвернулась от неё и обратилась ко всем присутствующим:
— Пусть это послужит всем уроком! Запомните: если вы покинете наши башни, ничего хорошего из этого не выйдет.
Алли начала потихоньку закипать.
— Да, хорошо, отлично, все смотрите на меня — я пример, как не надо себя вести. Теперь — мы можем, наконец, приступить к делу?
Мэри обратила на неё тот же печальный взгляд, каким смотрела из своего высокого окна на живой мир. На её щеке блестела одинокая слеза. Мэри смахнула её.
— Мы не в силах ничего сделать.
Алли не поверила своим ушам.
— Что?!
— Ник с Любистком пропали навсегда, — сказала Мэри. — Всё это твоя вина.
И Мэри повернулась с намерением уйти.
Алли потрясла головой. Ей хотелось, как давеча с Пронырой, кинуться к Мэри и надавать ей по первое число, но она удержалась.
— Нет! Ты не можешь их так оставить!
Мэри резко обернулась к ней, всё её существо дышало негодованием:
— Неужели ты думаешь, что я не хочу освободить их? Думаешь, я мечтаю о том, чтобы Ник провёл вечность в плену у этого ужасного, злобного духа?
— Тогда сделай же что-нибудь!
— И подвергнуть опасности моих детей? Никогда в жизни я этого не сделаю! Я призвана
И опять по толпе прошли шепотки и ахи — теперь при упоминании имени МакГилла.
— Мир там, снаружи — недобрый мир, если ты ещё сама этого не поняла, — продолжала Мэри. — Иногда мы проваливаемся в землю и никогда не возвращаемся назад. Иногда мы попадаем в плен, и больше о нас ни слуху ни духу. Потерять Ника и Любистка — это большая беда, но я не стану превращать её в трагедию, послав к Проныре беззащитных детей, чтобы они стали его рабами!
У Алли занялось дыхание — если оно может заняться у того, кто вообще не дышит.
— Да ты сама монстр! — воскликнула она. — Ты ничем не лучше Проныры! Я тебя правильно поняла — ты говоришь, что не станешь НИЧЕГО делать? Для тебя Ник и Любисток, значит, просто «приемлемые потери», да?
— Никакие потери не приемлемы, — отрезала Мэри. — Но иногда с ними приходится мириться.
— А я не стану!
— Если я могу смириться, то и ты сможешь, — возразила Мэри. — Если ты намерена оставаться здесь, с нами, тебе придётся научиться жить со своей виной.
В эту секунду Алли поняла, что происходит.
Мэри выживала её. Она выбрасывала Алли вон из своего королевства, но делала это так, что не подкопаешься. Если Алли хочет остаться здесь, ей придётся смириться с потерей друзей и даже не пытаться спасти их. На такие условия Алли ни за что не согласилась бы, и Мэри это прекрасно знала. Наверно, поэтому «её величество» успокоилась и вновь овладела собой.
— Я глубоко сожалею о том, что случилось, — проговорила она. — Я понимаю, как тебе сейчас трудно.
От звучавшего в голосе Мэри искреннего сочувствия Алли стало ещё хуже. Ах ты, Мэри, заботливая, нежная попечительница… Цена твоей заботы, однако, слишком высока!
Алли собрала все свои силы и залепила Мэри такую грандиозную пощёчину, что та упала бы, если бы не поддержавший её Вари. В мгновение ока десяток других ребят накинулись на Алли, бросили её на пол и принялись терзать девочку, словно и в самом деле в их власти было разорвать её на куски.
— Оставьте её! — закричала Мэри, и все моментально повиновались.
— Эх, как было бы здорово, если бы ты могла ощущать боль, — процедила Алли. — Чтобы у тебя вся физиономия горела от этой пощёчины!
С этими словами она повернулась, вошла в лифт и послала его вниз. Она и сама не знала, куда направится, знала только, что публично страшно оскорбила Мэри, Королеву Сопляков, и теперь обратной дороги нет.
Мэри долго смотрела в закрывшуюся за Алли дверь лифта. Алли, конечно, не догадывалась об этом, но Мэри и вправду ощутила, как страшно обожгла её пощёчина. Обожгла не лицо, но душу, а ведь эта боль сильнее любой физической боли. И всё же Мэри была права, поступая так, как поступила.
Она подставила другую щёку.
— Возвращайтесь к своим занятиям, — сказала Мэри собравшейся вокруг неё детворе. — Всё хорошо, всё в порядке.
Толпа начала рассасываться. Вскоре на пустынном этаже остались только Мэри и Вари.
— Почему ты позволила ей уйти? — спросил Вари. — Она должна быть наказана!
— Остаться в одиночестве в мире живых — достаточное наказание, — ответила Мэри.
Пусть Вари недоволен её реакцией — он будет вынужден смириться с ней. Они все смирятся. Интересно, думала Мэри, догадывается ли Алли, как тяжело ей далось решение принести Ника и Любистка в жертву ради спокойствия и счастья других детей? Проныра умел управлять силами, неподвластными Мэри. Когда троица Зелёнышей отправилась к Проныре, это само по себе было великой глупостью, но вдвойне глупо предпринимать попытку спасения. Глупо и бессмысленно. Ника больше нет. Она даже не успела как следует узнать его, и теперь не сможет сделать этого никогда. Она бессильна. На короткое мгновение скорбь чуть не взяла над нею верх. Мэри едва не пожалела о том, что сделала. Из груди рвалось рыдание, но она сумела подавить его — так же, как подавила слёзы. Ради всех её детей.
— Ты права, — согласился Вари. — Ты поступила правильно.
Она наклонилась к его кудрявой головке, но остановилась, опустилась на колени и поцеловала мальчика в щёку.
— Спасибо, Вари. Спасибо за то, что ты неизменно верен мне.
Вари просиял.
Лифт Алли ушёл вниз, тогда как их кабина вознеслась наверх. Скорбь Мэри была безмерна, но она найдёт способ справиться с нею. Поднятый Алли тарарам скоро уляжется, и снова счастливые дети будут играть в мяч и прыгать через скакалку — так, как оно и должно быть. И так оно и пребудет — день за днём, и ныне, и присно и во веки веков.
*** *** ***
