последних событий случиться могло что угодно.
— А ты откуда всё это знаешь? — спросила Алли.
— От других ребят, тех, что идут через лес. Они много чего рассказывают.
— А эти ребята видели МакГилла своими глазами? — продолжала допытываться Алли.
— Все, кто видел его, пропадали с концами.
— Надо же, как удобно.
Ник выдохнул — он держал дыхание десять минут, и ничего страшного не случилось.
— Если уж на то пошло, — сказал он, — монстры существовали всегда. Вернее, их так называли, пока люди не придумали им другие названия. Гигантские кальмары, там, суперакула, анаконда…
— Вот видишь! — сказал Любисток.
Алли бросила на Ника испепеляющий взгляд.
— Благодарю, мистер Гугл. В следующий раз, когда мне понадобятся какие-нибудь важные сведения, я вобью в вас парочку ключевых слов.
— Ага, — кивнул Ник. — И я уверен, что все твои ключевые слова будут состоять из трёх букв.
Алли повернулась к Любистку.
— Так что, этот МакГилл — он гигантский кальмар?
— Не знаю, — отвечал Любисток. — Но чем бы он ни был, он ужасен.
— Чушь собачья, — упёрлась Алли.
— Ты не можешь знать всего на свете!
— Не могу, — согласилась Алли. — Пока. Но теперь, когда у меня в запасе целая вечность, я до всего дознаюсь!
Нику пришлось признать, что оба — и Любисток, и Алли — были по-своему правы. Россказни Любистка, хотя и страдали преувеличениями, всё же несли в себе рациональное зерно. С другой стороны, Алли отличалась весьма трезвым взглядом на вещи.
— Любисток, — спросил Ник, — те, кто проходит через лес — из них хоть кто-нибудь когда-нибудь возвращается?
— Нет. Их всех сожрал МакГилл.
— Или они, может быть, нашли другое место, получше, — предположил Ник.
— Мы либо останемся здесь, либо нас сожрёт МакГилл, — сказал Любисток. — Мой выбор — оставаться здесь.
— А что, если есть другие альтернативы? — спросил Ник. — Если мы не живы, но ведь и не совсем мертвы, то, может… — Он вынул из кармана монетку — она перекочевала из живого мира вместе с немногочисленными прочими вещами, включая и его донельзя официальный костюм. — … Может, мы как монетка — стоим на ребре?
Алли призадумалась.
— Что ты имеешь в виду?
— Имею в виду, что если чуть-чуть подтолкнуть её, то она ляжет вверх орлом…
— Или решкой, — подхватила Алли.
— …А, значит, мы можем двинуться вперёд…
— Или назад, — добавила Алли.
— Вы это о чём? — слегка обалдел Любисток.
— Жизнь или смерть. — Ник подкинул монетку и припечатал её о тыльную сторону ладони, накрыв другой рукой — таким образом, никто не мог увидеть, что там выпало. — Может быть — всего только может быть — нам удастся найти выход отсюда. Путь к свету в конце туннеля… или наоборот — обратно в мир живых.
Казалось, сами деревья замерли при этой мысли — она словно пронизала ветви и стволы, отозвавшись в них глубоким резонансом.
— Это возможно? — Алли взглянула на Любистка.
— Не знаю, — пожал плечами тот.
— Таким образом, — продолжал Ник, — вопрос: куда нам направиться, чтобы узнать ответ?
— Лично я хочу попасть только в одно место, — заявила Алли. — Домой.
Что-то внутри подсказывало Нику, что идти домой — идея не из лучших, но, так же, как и Алли, ему тоже хотелось вернуться к своим родным. Необходимо было узнать, остался ли кто-нибудь из них в живых или все они ушли «куда надо». Однако сейчас они находились на севере штата Нью-Йорк, и до дома было довольно далеко.
— Я из Балтимора, — сказал Ник. — А ты?
— Нью-Джерси, — ответила Алли. — Южная оконечность.
— О-кей. Тогда мы направимся на юг, а по дороге будем смотреть — вдруг найдём кого-нибудь, кто сможет помочь. Должны же быть люди, которым известен выход отсюда… не в один конец, так в другой…
Ник сунул монетку в карман, и дети снова заговорили о жизни, о смерти, о месте, которое посередине, и как из него выбраться. Никто так и не увидел, какой же стороной легла монетка.
Алли была целеустремлённой девочкой. В этом были её сила и её слабость. Она никогда не останавливалась на полпути, всегда завершая то, что начинала. Но именно по этой причине Алли временами становилась неподатливой и упрямой. И хотя она никогда не признавала за собой этого недостатка, в глубине души она знала, что это правда — она упряма.
Может, Ника и устроило бы положение «монетки на ребре», но Алли никак не соглашалась принять случившееся как должное и отнестись к нему стоически. Вот пойти домой — это да, за это она обеими руками. И неважно — мертва она или полумертва, дух она или привидение. Об этом даже думать было неприятно. Лучше надеть на глаза шоры и сосредоточиться на доме, в котором она провела почти всю свою жизнь. Она пойдёт туда, а уж когда дойдёт, тогда всё как-то само собой устроится. Нужно верить в это, иначе она свихнётся.
Любисток тоже смотрел на вещи под своим собственным углом зрения, и его вИдение начиналось и заканчивалось лесом. Он с ними не пойдёт, потому что для него, Любистка, лучше быть в одиночестве, но в безопасной гавани, чем в компании, но в большом, жестоком мире живых.
А вот снегоступы — это была идея Ника, хотя как их сделать, первой додумалась Алли, а на практике мысль воплотил Любисток — он очень неплохо управлялся с веточками, сучками и полосками лыка. Алли они показались какими-то нелепыми, ну да ладно, она же не в показе мод собирается участвовать.
— А какой смысл? — спросил Любисток, когда Ник впервые высказался насчёт снегоступов. — Всё равно до снега ещё куча времени, да и то — мы проходим сквозь снег, не задерживаясь.
— А это вовсе не для снега, — ответил Ник. — С их помощью мы сможем идти по дорогам живого мира, не проваливаясь. Если не вытаскивать ноги из земли после каждого шага, дело идёт куда быстрей.
— Тогда это не снегоступы, а землеступы, — уточнил Любисток и отправился мастерить означенные приспособления.
Когда землеступы были готовы, он вручил их Алли и Нику.
— Неужели вам ни капельки не страшно? — спросил он. — Вы не боитесь того, что там, снаружи? Всего того, чего не могли видеть, когда были живы? Всяких злых духов, монстров и прочего? Я вас целую вечность ждал, молился, чтобы вы пришли. Знаете, здесь Бог слышит наши молитвы, кажется, лучше, чем при жизни, потому что тут мы ближе к нему. — Любисток взирал на них огромными скорбными глазами. — Пожалуйста, не уходите!
У Алли сжалось сердце, а на глаза навернулись слёзы, но она не могла позволить своим эмоциям повлиять на принятое решение. Ей пришлось напомнить себе, что Любисток, в сущности, — вовсе не маленький мальчик. Он Послесвет, и ему больше ста.
В своём лесу он неплохо устроился, так что, без сомнений, ему будет так же хорошо, и когда они уйдут.
— Извини, — сказала ему Алли. — Но мы не можем остаться. Может быть, когда мы узнаем побольше, мы вернёмся за тобой.
Любисток сунул руки в карманы и хмуро уставился в землю.
