Хорошо, что вокруг было много глубоких вмятин от танков… Грязный, потный, но невредимый и, главное, с данными о расположении цели вернулся он в свою батарею. Через несколько минут вражеский огонь был подавлен, и тут же, в траншее, командир дивизии приколол к гимнастерке корректировщика медаль «За отвагу».
А вечером ему вручили вторую такую же медаль — за предыдущий бой. Разница в номерах наград составляла только семь.
И никто не знал, что у Шустова тот день был не простым: ведь он ровно 19 лет назад родился.
Назавтра его ранило, три осколка прыгающей мины врезались в ногу. Но в медсанбате он не задержался и снова вернулся на передовую. Там, в сражении на Курской дуге, девятнадцатилетний артиллерийский разведчик стал кандидатом в члены партии. А позднее за подвиги в этом сражении ему вручили орден Красной Звезды.
Потом был Первый Белорусский фронт, форсирование Днепра (под жестоким вражеским огнем он плыл на узенькой калитке, оторванной от ворот). Потом — форсирование Припяти, бои, бои, бои… Он был уже старшим корректировщиком, потом помощником командира взвода управления… В третий раз его ранило летом 1944 года. Ранение оказалось очень серьезным. Долгие месяцы врачи боролись за жизнь бойца. День Победы он встретил в одном из московских госпиталей.
Итак, война окончилась, и юность окончилась. Демобилизованный старший сержант Владимир Шустов вернулся на Урал. Теперь Родине нужен был его труд, а для труда — знания. И он пошел добывать знания.
На факультете журналистики Уральского государственного университета появился кареглазый подвижный студент в поношенной солдатской гимнастерке с нашивками ранений и орденскими планками.
— Шустов Володя, — приветливой скороговоркой представлялся он новым товарищам, и вчерашние школьники с уважением смотрели на парня, который года на три был старше их и, главное, пришел оттуда, с войны.
В студенческие годы, на производственной практике, поработал он в газетах Сахалина, Туркмении и в «Уральском рабочем», а когда закончил университет, был назначен корреспондентом «Пионерской правды» по Уралу.
Это был отличный корреспондент — активный, живой, с зорким, наблюдательным глазом. Дни и недели проводил он в школах, в лагерях, вникал в пионерские дела, ходил с ребятами в походы и ездил по Уралу, его заводам и колхозам, чтобы рассказать в газете о пионерской жизни и созидательной работе советских тружеников. Снова был он во власти Романтики, романтики пионерских дел и трудового подвига страны.
Вот в эти-то годы и появилась его первая книга. Рукопись ее он дал мне прочесть однажды летом 1952 года. Вернувшись с работы ночью, я сел за рукопись, прочел ее не отрываясь и под утро позвонил Владимиру Николаевичу, чтобы высказать свое мнение: повесть получилась!
Это была «Тайна горы Крутой». Она сразу полюбилась читателю. Вся она насыщена яркой романтикой пионерских дел, юношеским задором, светлой возвышенностью мысли. Видно, что автор очень любит жизнь и людей. Обратите внимание, как красивы и хороши в общем-то все герои повести — и ребята, и взрослые.
И вот что еще важно: все приключения — серьезные, а иногда дурашливые, веселые и опасные, все события, описанные автором, складываются так, что читатель видит: Григорий Лапин не был одинок, великое дело, за которое он беззаветно бился, торжествует по всей стране, и весь народ страны — народ героев.
Вторая повесть Владимира Николаевича, которая вышла в свет в 1957 году, называется «Карфагена не будет!». И эту вторую повесть он посвятил своим любимцам, своим юным друзьям — пионерам. Только на этот раз — речь о жизни сельских школьников.
И в этой повести сюжет столь же увлекателен, в ней тоже есть тайны и много приключений. Но сюжет-то иной, и герои иные, и дела иные.
В обеих этих книгах, особенно в первой, было заложено многое из того, что сейчас известно как движение юных следопытов. И совпадение это вовсе не случайно.
В 1957 году Владимир Николаевич вошел в инициативную группу по созданию нового журнала. Помню, как в одной из комнат книжного издательства собиралась эта группа и часами ломала голову, спорила, обсуждая название будущего печатного органа, его задачи, планы, кандидатуры авторов. А в 1958 году этот журнал появился. Вы, наверное, догадываетесь, что речь идет об «Уральском следопыте».
Два года, с перерывом, Владимир Николаевич заведовал в нем отделом художественной прозы, а затем — с 1961 по 1965 год — был главным редактором журнала. Его трудно было застать за редакторским столом: или он был где-то в поездке, или в других комнатах оживленно беседовал с сотрудниками, писателями, художниками, учеными, журналистами, пионерами. А вечером и ночью в маленьком домашнем кабинете, сплошь уставленном шкафами с книгами, он читал авторские рукописи. Рядом, на письменном столе, томились свои.
Да, подходила очередь новых книг, их ждал читатель и надеялся, что «уж этот Шустов-то» вновь расскажет о славных пионерских делах.
И вот — в 1963 году появилась новая книга. Но была она совсем не о пионерах.
Эта повесть, которую Владимир Николаевич написал совместно с Иваном Галактионовичем Новожиловым, называлась «Королевский гамбит». Она рассказывала о необычайно опасной и сложной работе наших разведчиков и контрразведчиков в фашистском тылу.
Что же — автор изменил своему читателю? Изменил своей теме?
Нет, новая книга продолжала тот же, начатый первыми разговор о советском характере, о чести и достоинстве человека, о смелости и находчивости, о борьбе и подвиге. Изменились герои? Да, они стали взрослыми. Но кто они? Может быть, это старшие братья и отцы прежних героев — ребят. А может быть, это они сами — Тимка Болдырев, Никита Якишев и их друзья, только повзрослевшие и перенесенные писательским воображением в опаленные войной годы.
Так же я смотрю и на повесть «Человек не устает жить», которая дала название этой книге.
Это художественно-документальное произведение. Его герой лицо подлинное — летчик-уралец Аркадий Михайлович Ковязин. Все так и было в жизни.
Осенью 1941 года, возвращаясь с боевого задания, лейтенант А. М. Ковязин совершил вынужденную посадку на территории, оккупированной врагом. Начались долгие голодные скитания по фашистским тылам, попытка пробиться к фронту, партизанские дела. Потом плен. Концлагеря. Побег. Снова плен, и пытки, и концлагеря. И наконец, дерзостный побег на немецком боевом самолете.
Таковы факты.
Работая над повестью, автор ничего не выдумывал, он лишь отбирал наиболее существенное и яркое из боевой жизни своего героя. В книге нет особых сюжетных «закруток», но повествование ведется напряженно, «на нерве», густо и сурово. Со страниц повести встает образ замечательного советского патриота, человека несгибаемого мужества, героической выдержки и дерзкой отваги.
Быть именно таким учат произведения В. Н. Шустова, в том числе и те, которые в эту книгу не вошли. Черты такого человека несут в себе все лучшие герои его повестей, рассказов, очерков и стихов. Юные или взрослые, только начинающие жизнь или лицом к лицу отважно встречающие смерть, они зовут к совершенствованию, к славным делам и подвигам. Они «не устают жить» — искать и находить, находить и бороться, бороться и побеждать.
Олег Коряков.
