отлично…
Но утро началось с другого сюрприза: не пришла литераторша. Светлана Андреевна обычно являлась за минуту до звонка на урок.
Васька Кулаков, выглянув в коридор, юркнул I обратно с заговорщицким видом и притворил за собой дверь.
— Идет! — шепнул он. — Новичок идет! — и вдруг метнулся к шкафу, где у нас хранится нехитрое хозяйство дежурных — веник, швабра, тряпки. Мы и опомниться не успели, как он водрузил пушистый букет веника на дверной косяк. Теперь стоило новичку толкнуть дверь — и веник непременно рухнул бы на него.
— Сейчас мы его поздравим! — довольно хихикая, Кулак метнулся к своей парте. — Будет знать, как опаздывать на первый урок.
Ничего нельзя было сделать — так неожиданно и быстро успел Васька все устроить. Дверь скрипнула, веник подчинился суровым законам физики… Предчувствуя потеху, хохотнул Васька.
Странный он все-таки человек. Чужое огорчение в него вливается радостью. Это как знак минус перед скобкой. Раскрой скобки с плюсовым в них результатом, а на положительные скобки эти заранее наточи свирепый минус — вот и получишь отрицательный результат. Васька как раз и есть большущий мастер минусы перед любыми скобками ставить. Плохо только, что не всегда в тетради по математике… Вот и сейчас поставил он этот минус перед новичком. Сам придумал, сам поставил. А получается, будто от всего класса.
Веник рухнул на левый ботинок вошедшего. Новичок невозмутимо нагнулся, поднял веник, пытливо разглядел его и одобрительно кивнул:
— Хороший веник. И вполне спелый… Он что же — на двери у вас рос? Замечательно… Кстати, случайно не продается?..
Тут уж грохнули все.
Одного мгновения было достаточно, чтобы разом увидеть: новичок значительно старше любого из нас. Был он невысокого росточка, волнистый чуб набегал на лоб, будто на его штормовой прическе начался прилив. Наверное, каждый из нас в это мгновение подумал об одном: странный, однако, новичок. Пожалуй, этот профессиональный двоечник и второгодник будет учиться с нами в седьмом пятый раз подряд. Никак не меньше. Ветеран двоечного движения…
Продолжая удивлять нас, новичок не стал искать взглядом свободной парты, а подошел к учительскому столу и поставил на него свой щуплый портфельчик.
— Что ж, друзья, — сказал он. — Вы уже представились. Запомню вас как Класс Падающих Веников. А меня звать Эммануилом Львовичем. Как вы уже, видимо, догадались — буду вести у вас литературу.
Надо ли говорить, какая воцарилась тишина. Будто мощным насосом из класса выкачали все звуки, и даже шум нашего дыхания. Вот так новичок! Вот так ветеран двоечного движения!.. Неужели Мумин Ахмедович разыграл нас, специально не предупредив, какой «новый ученик» появится на первом уроке.
Первой опомнилась Стелла.
— А как же Светлана Андреевна? — спросила она.
«Новичок» объяснил:
— Коромыслова уехала в Ташкент на курсы и вернется через месяц.
Продолжить он не успел — в класс вошел Мумин Ахмедович. Взгляд его упал на веник, нелепо стоящий у доски. Директор нахмурился:
— Дежурный, почему веник посреди класса? Поставьте на место.
Метнулся к венику Сервер Мамбетов, и веник вполз обратно в шкафчик, как сабля в ножны.
Директор перевел взгляд на новичка и заулыбался:
— Уже познакомились? Вот и отлично! Ребята у нас, Эммануил Львович, замечательные!
Нам казалось, что сейчас «новичок» горько ухмыльнется и расскажет директору про наш «салом алейкум». Но он промолчал.
— Эммануил Львович, — продолжал директор, — приехал к нам на практику. Он студент, учится в университете. Так что тоже ученик, но только в высшей школе. Думаю, вы понравитесь друг другу.
С этими словами директор вышел из класса, оставив нас наедине с новичком и нашей виной перед ним. Ну и разини же мы! Это же надо: учителя, хоть и практиканта, студента — приняли за второгодника с громадным стажем. Васькина выходка, наверное, так сильно обидела его, что теперь отольется нам этот веник горючими двойками.
Эммануил Львович, храня торжественное молчание, изучал классный журнал, читая наши фамилии и записи Светланы Андреевны. Мы удивлялись. Новые учителя всегда начинали с того, что вызывали по списку, делали перекличку, стараясь нас запомнить. Хотя мыслимое ли дело — мгновенно привязать формулы фамилий к трем десяткам незнакомцев. Но он неожиданно сказал:
— Знакомиться с вами я буду не сегодня, а завтра. А сегодня стану объяснять новую тему.
— А что будет завтра? — не выдержал я.
Эммануил Львович заулыбался:
— А разве вы забыли? Завтра будем писать сочинение на тему «Так поступают пионеры». Об этом и Светлана Андреевна запись в журнале оставила. Не будем же мы нарушать ее планов. Да, видимо, вы уже и подготовились как следует. Сочинения и познакомят меня с вами лучше любого списка. Возьму их вечерком с собой в поселковую гостиницу — и познакомлюсь. Так-то, друзья…
После звонка Эммануил Львович ушел в учительскую, а мы дружно набросились на Ваську. Ведь это, считан, по его милости станет теперь Эммануил Львович проверять наши сочинения через линзы бинокля, ни одной оплошности не простит. Но Ваську не прошибешь. Васька оправдывался:
— Кто же знал, что никакой он не новичок. А на вид он — сами видели — с меня будет, не больше. Тут любой мог ошибиться. Не-е, ребята, это не я, это директор виноват. Надо ему было вчера все сразу и сказать, вот ничего бы такого не случилось.
Бесполезное это дело — заставлять Ваську признать свою вину. Наверное, даже прежде чем сознаться, что его фамилия Кулаков, Васька округлит глаза и на всякий случай скажет, что впервые слышит об этом.
И смех, и слезы. Тема-то сочинения — «Так поступают пионеры». А мы на практиканта веник обрушили. Ну и герои… Ерунда, что это Васька сделал. Получается, что все…
К сочинению мы готовились уже с недельку. Свет лана Андреевна советовала нам полистать пионерские газеты — там часто печатают такие истории. Но лучше, предупредила она, привести примеры из жизни.
Лучше-то лучше, это мы и сами соображаем. Но только где они, герои — рядом-то с нами? Никто из нас никогда не задерживал террористов на борту самолета и не доставал из проруби незадачливого рыболова. У нас и прорубей нет — с нашей-то ласковой зимой. На нашем поселковом озерке ни один ловкач не получит приличную прорубь — даже если ухитрится дать крупную взятку Деду Морозу, а его любимице Снегурочке подарит мотосани. Никаких условий для героизма — хоть лопни! Вот если бы поселок наш был пограничным, тогда кому-нибудь из нас хоть захудалого нарушителя посчастливилось бы выследить. Но где мы, и где — граница?! От нас до нее добраться — уже подвиг. Хоть па велосипеде…
Поневоле позавидуешь тем ребятам, о которых в газетах пишут. Здорово у них все-таки получается, везучие какие-то. В самый подходящий для подвига момент рядом с ними кто-то послушно тонет, что-то с готовностью горит, а на стене окраинного магазина тревожно скулит и мигает сигнализация, жалуясь, что в помещение забрались грабители. Здесь все ясно. Тут мимо подвига прошмыгнет только ленивый. Или очень занятый. Кому, к примеру, нужно срочно писать сочинение про героев и значит некогда отвлекаться на посторонние дела. Тоже ведь уважительная причина. Тоже, если подумать, героизм — мужественно и добровольно отказаться от звания героя во имя того, чтобы хорошо и в срок выполнить свой будничный долг и заработать почетную отметку в журнал, а в перспективе — и похвальный лист.
Ясненько… Выходит, завтра нам предстоит писать сочинение о героях рядом с нами. А сегодня…
Сегодня мне и еще четверым предстояло унылое дело. Мама Сервера Мамбетова тетушка Марьям, знаменитая мастерица по засолке капусты, вновь попросила нас помочь ей. Да и как не помочь — ведь несколько бочек ее мастерской работы попадут в школьную столовую. Выходит, и для нас старается. Дело это, впрочем, уже привычное. Мы даже график составили — кто когда будет помогать тетушке Марьям. По
