— Может, скажешь, где это мы? — буркнул Корриган.
В силуэте этой кошки было что-то неправильное, то,
чего не должно быть. Но что именно, он понять не успел.
Его мозг снова поразил поток чужой воли — на этот раз куда более четкий.
Он может подняться во весь рост — ничего страшного не произойдет. Более того — он должен не просто подняться, а еще и пройти в том направлении, в котором будет нужно. И не задерживаться, что бы ни увидел. И не удивляться. Главное — не останавливаться. Остановился — смерть. Здесь опасно, очень опасно. Почему — он все равно ничего не поймет. Опасно — и все тут.
Поэтому надо идти — не останавливаясь. Поднять винтовку, спокойно встать — и идти. И тогда все будет хорошо…
— Это ты? — он совершенно растерянно посмотрел на кошку. Не будь этого потока сильной воли, он наверняка уверился бы, что сошел с ума.
Вместо ответа последовал столь сильный импульс, что не подчиниться ему было просто невозможно.
Он поднял винтовку, прекрасно понимая, что здесь, в здешнем мире она в случае какой-то неведомой опасности ему совершенно не пригодится.
Он выпрямился, а потом шагнул вслед за странной кошкой. На какую-то секунду Мэтью показалось, что шерсть кошки блеснула в свете луны. И это была вовсе не шерсть…
Но пугаться или удивляться в очередной раз ему уже не приходилось. Та неведомая сила (и наверняка — самая что ни на есть нечистая), которая утащила его от верной смерти на ничейной земле, словно бы взяла его за воротник — и тащила за собой, вовсе не интересуясь его, Мэтью Корригана, мнением.
Все же он оглядывался по сторонам.
Город был пустынным и неправдоподобно красивым. Дома — готические, тянущиеся вверх, к лунному свету — казались ажурными и легкими, ни в одном из них не было какой-то тяжеловесности. Иногда между лепящимися друг к другу домами открывался небольшой, засаженный деревьями сквер. Почему-то ему показалось, что листва на ветках деревьев была серебряной — или это было всего только игрой бликов? Он было остановился на мгновение — и тотчас же неведомая сила словно бы дала ему пинка. Вперед, не задерживаться! Бегом марш!
Почему «бегом марш», он догадался тотчас же — когда одна из веток решительно потянулась к нему. А ведь на улице не было ни ветерка…
Видимо, здесь росли хищные деревья. После всего случившегося и это было неудивительно.
Пару раз нечто, что приняло руководство его сознанием, заставляло остановиться, вжимаясь в стену здания. Во второй раз это продолжалось довольно долго, и в лунном свете он разглядел тень, бесформенный силуэт, свернувший куда-то в переулок. Но что именно это было, он так и не понял.
Закончилось его путешествие столь же резко, как и началось. Внезапно стало темно, а с неба упали мелкие и противные капли дождя. Мир наполнился привычными звуками, а луна исчезла напрочь. И та железная воля, которая подчинила его сознание, тоже исчезла.
А около ног раздалось почти жалобное:
— Мя-ау!
Он быстро осмотрелся — конечно, тьма стояла невероятная, но каким-то шестым чувством он понял — та улица, на которой его попытался подстрелить снайпер, осталась где-то очень далеко. И как он оттуда ушел — не все ли равно.
— Мя-ау!
Он наклонился к кошке. Самая обычная шерсть — только свалявшаяся и мокрая. И что ему почудилось в лунном свете?
Придет же такое в голову — чешуя!
Зверек тотчас же попытался запрыгнуть ему на руки.
Мэтью постоял мгновение, соображая, что же предпринять. Расставаться со зверушкой, которая спасла ему жизнь — ну, насчет того, было его странное путешествие реальным или нет, он уже стал сомневаться, но снайпер-то был. И кошка, которая очень вовремя кинулась ему под ноги — тоже была. И есть.
Один раз люди уже ее бросили. А что с ней делать теперь? Снова бросать?
Правда, у них при части регулярно кормились несколько кошек и собак — таких же заброшенных. Никто их гнать и не думал, а повар — тот вообще иногда подкармливал. Мэтью вспомнил брезгливое удивление какого-то французского лейтенанта, которому что-то понадобилось у них. Союзничек брезгливо сморщил нос при виде подбежавшего к нему пса, который радовался абсолютно всем посетителям. А лейтенант Фил Пиррип, сопровождавший француза, ничего не говоря, легонько потрепал пса по загривку, а потом, как ни в чем ни бывало продолжал разговор с «бравым союзником».
Тем-то англичане от французов и отличаются. Не все и не всегда — но как правило.
Все эти мысли мелькнули в голове у Мэтью Корригана, когда он осторожно спрятал кошку под шинелью.
В ту ночь случилось еще два события. Через пять минут Мэтью Корриган натолкнулся на своих — к счастью, ни он, ни его отряд не пальнули по дури друг в друга.
Кошка была осторожно принесена с патрулирования туда, где квартировала его часть. Никто и слова не сказал.
Правда, животное оказалось исхудалым, облезлым и страшно некрасивым, но когда Мэтью рассказал свою историю (нет, касалась она только лишь выстрела снайпера, кое о чем еще он решил на всякий случай умолчать), повар, поглядев на кошку, заявил, что ничего непоправимого в ее худобе нет.
Да, а вот ее легонький ошейник с металлической пряжкой…
…Сон оборвался.
«На самом интересном месте», — усмехнулся человек, разглядывая тени на потолке.
Ну, он-то отлично знал, что случилось дальше. Видел — не раз и не два. И что к чему — тоже отлично знал.
Но сон тотчас вылетел из его головы, когда взгляд наткнулся на щель среди занавесок, скрывающих окно. Отражаясь в стеклах дома напротив, оттуда лился приглушенный малиново-красный свет.
Уже темнеет. Значит, надо поторапливаться. У него на сегодня намечено одно очень важное дело.
Кто-то очень хочет несчастий себе на голову и на прочие части тела. Так хочет, что просто грех отказывать человеку. А раз так, значит надо просьбу исполнить, да поскорее.
Глава 4
Страшный зверь «белочка»
Когда пьешь много и часто, увидишь что угодно. Истина сия очень простая и нехитрая.
Павел Александрович Царьков пил часто и много еще в бытность свою на службе. А уж выйдя на пенсию — и подавно.
Алкоголиком он себя, впрочем, не числил (как любой уважающий себя алкоголик). Помилуйте, да какой же он алкоголик?! Алкоголики — эти… которые бомжу– ют, всякую «льдинку» жрут — да без закуски. А он — водочку, чистый продукт. Благо денег хватает. А почему — оно тоже ведь понятно. Развалили сволочи страну? Развалили! И что теперь делать?
Ответ на старинный вопрос у Павла Александровича был один — пить! В гордом одиночестве, ибо собутыльников у него не было. Друзей — тоже. Как-то раз, когда только-только отменили окончательно талоны на водку, он принялся соображать на троих с какими-то мужиками одних с ним лет. Ну, слово за слово, стали трепаться о том, кто где и как работал — ну и рассказал Павел Александрович про свою
