Девушка еще минут пять посидела за компом, потом решительно поднялась, еще не зная, что, собственно, хочет. Почему-то она чувствовала злость и раздражение.
«Ну, если у них там хентай… Она же его прямо в комнате может», — бессвязно думала Ника.
Хорошее слово в свое время изобрели японцы — хентай. У них это то, что у нас называют «эротикой». Но с некоторых пор сие слово в определенных кругах почти напрочь заменило мат.
Никакого
Светик спокойно спала на своем матрасе, а Эрик столь же спокойно сидел за столом, вяло поедая чипсы из тарелки с закуской.
— Уже наигралась? — слегка насмешливо спросил он.
— А… да. — Ника слегка удивленно кивнула. — А что? — она посмотрела на клавишницу.
— Да ничего, — коротко сообщил Эрик. — Мы с ней еще немного выпили, потом целоваться полезла. Чего только ни говорила! Странная она какая-то…
— А что? — не поняла Ника, но ей стало любопытно.
— Да так, чушь какую-то несла. Мол, глаза — как золотистые звезды. А потом сказала, что я сам — холодный, как лягушка. — Он даже не засмеялся. — А теперь решила заснуть.
Светка вела себя странно, но почему — Ника не поняла. Может, он вообще «голубой», этот Эрик? Стало быть, девушки ему ни к чему…
— Лады. Слушай, у меня тут одно дело. Надо бы денег в долг занять, а то сигарет нет, — сказала она.
— Ну, у меня еще есть немного.
— Так то — немного. Так вот — я сейчас позвоню, мы еще немного здесь посидим, а потом…
Ника говорила бессвязно, как всегда бывало, когда она неожиданно радовалась чему-нибудь. А сейчас — девушка это только что поняла — некоторый повод для радости был.
— Ну, звони, — пожал плечами Эрик. — А как ты долг потом отдавать будешь? — спросил он не без ехидства.
— А, не беда, отработаю, — махнула Ника рукой. — Я же тут на работу устроилась…
Новость для тех, кто ее знал, была невероятной, но правдивой. Раз в три дня Ника действительно ходила на работу. Работа заключалась в следующем — на нее нацеплялся сдвоенный рекламный плакат музея восковых фигур. Плакат оказался очень большим, и это было хорошо — одежда девушки не всегда была чистой, но никто этого не видел. С этим плакатом нужно было ходить взад и вперед по проспекту на маленьком пятачке у музея. Это была дополнительная реклама — основная ждала посетителей у входа: гигантский минотавр с дубиной — чудище, вполне пригодное для «Морровинда». Не так давно вместе с минотавром стали выставлять кота из «Шрека-2».
— Ну, смотри, — ухмыльнулся Эрик.
— Да я же у своих занимаю. И потом — надо это делать аккуратно, не спеша. Я вот сейчас позвоню, просто встретиться…
Мысль о звонке Джагаре зрела давно. Раз подруга разбогатела — будет очень справедливо у нее занять. Отдавать Ника, конечно, не собиралась.
И девушка решительно направилась к телефону, перешагнув через спящую клавишницу.
— Алё, привет! — На том конце провода ответили сразу, видимо, Джагара уже проснулась.
— Да, от Алиена, — продолжала Ника. — Не, все нормально, мы только под утро дошли. А, чувак один, потом расскажу. Нам бы с тобой повидаться… Что, только в шесть? А, ну-у, нормально! Где-е? На Труда? Так это же очень далеко! И никак по-другому? А если подумать? Ну, ладно, ладно… тогда — пока.
— Говоришь, в шесть? — спросил Эрик, когда Ника сообщила не совсем утешительные новости. — А почему бы и нет. Ты — выспишься. А я… я спать не хочу, здесь посижу.
Уже засыпая на притащенном из другой комнаты матрасе, Ника посмотрела на сидящего за столом Эрика. И снова на секунду ей показалось — глаза у парня совсем даже не золотистые. В них была темнота. Но девушка уже сама не понимала, видит она это наяву или уже во сне.
Глава 5
Чтобы попасть к цели, Редрику нужно было миновать довольно темный переулок, потом пройти по заросшей деревьями аллее. Фонарей, естественно, не было: раньше не озаботились, а потом, не так уж и давно, настал момент, когда всем стало все равно — хоть трава не расти!
Он с тревогой всматривался в темноту. Слишком много сейчас, примерно с начала года» стали кричать о росте преступности. Мол, правда должна быть известна народу! У нас творится самый настоящий кошмар! Убийства, наркомания, проституция — все, что угодно!
Газеты и телеканалы с жадностью смаковали самые отвратительные вещи. Да, теперь разрешили открыто говорить обо всем — на то и гласность!
Походило это на кое-что иное: словно некий дирижер взмахнул палочкой — и полилась поганая музыка со страниц газет и с телеэкрана. Целей было несколько. Во-первых, люди должны были осознать и прочувствовать — раньше, до перестройки, им ужасно плохо жилось. Ну просто отвратительно! Во-вторых, люди должны быть запуганы. Чем больше запуганных, тем легче будет превратить их в трясущихся обывателей. В-третьих же, подробности кошмаров, легкость, с какой, судя по газетным описаниям, совершались преступления, должны были и в самом деле содействовать преступности, поднять ее на небывалую прежде высоту.
Прямо об этом никто не говорил, но в О.С.Б. очень хорошо знали, кому выгодна вся подобная дрянь — для нее даже специальное слово нашлось — «чернуха». Походило на то, что с горе-журналистами очень хорошо и тонко поработали «Воины Армагеддона». Да ведь и в самом деле, к чему будет стремиться трясущийся обыватель? К хлебу с колбасой, к безопасности, к тому, чтобы его никто не тронул, а уж он-то точно не тронет никого. Такие вещи, как развитие, оставались вне его мира. Зачем? Больше всех надо, что ли? В конце концов, телевизор под боком.
Редрик, да и его коллеги из О.С.Б. и не предполагали, как далеко все зайдет. Последней каплей стало высказывание некоего весьма и весьма известного писателя-фантаста, «архитектора мечты», о том, что, разумеется, самый лучший путь для страны — это превратиться в подобие Швейцарии или Новой Зеландии.
А всякие там полеты в космос, высочайшие научные технологии — это не для нас!
И ведь слушали, слушали таких вот «архитекторов мечт», которые пролезали в издательства и на телевидение. А страна, тем временем, впадала в кошмар.
Редрик прервал свои размышления, чтобы еще раз внимательно осмотреться по сторонам. Нет, вроде здесь никого. Он-то мог не бояться преступников: для того, кто ходит по Запределью, какой-нибудь гоп- стопщик из проявленного мира — всего лишь пустяк. Опасался он совсем не за себя…
А вот Ася… Она же здесь ходит по нескольку раз в день. И все отмахивается — ерунда, ничего страшного!
…Редрик прошел к подъезду. Слева мелькнул человеческий силуэт. Нет, ничего кошмарного в нем не было — случайный прохожий, идет, ссутулившись, думая о том, как бы поскорее добраться до дома.
Метрах в пяти от сотрудника О.С.Б. послышался шорох. Редрик насторожился. Но, опять же, ничего страшного не произошло — из-за облетевших кустов с голыми ветками показалась собака. Небольшая собака, кажется, эрдель или какая-то помесь.
Редрик подошел к самому подъезду, обернулся. Собака не собиралась уходить, она смотрела на него. «Да ведь это же домашний пес, — вдруг решил он. — Люди выкинули. Сейчас часто выкидывают собак и
