обеспечен…»
Пришлось посылать. Сперва послала она, потом — сменщица.
Уже потом кассирша выяснила, что тип выиграл немаленькую сумму — вроде, в лотерею. Причем говорил, что «наколдовал» свой выигрыш. Вот только непонятно, каким образом он это сделал.
А неплохо бы узнать, как. Зарплата у девушек была маленькой.
Но, бросив взгляд на глупое широкое лицо парня, кассирша решила, что не собирается ничего у него выспрашивать. Пошел-ка он подальше! Как еще его не прирезали — при таком-то хвастовстве?
— Мелочи — нет! — терпеливо проговорила она.
— Ну, какие же мы сегодня строгие! — протянул парень, но понял, что никакого разговора не получится. Пришлось и ему лезть за рублями.
Как правило, в такое время здесь появлялись только жители окрестных домов. Поэтому, отпустив, наконец, приставучего «везунчика», кассирша подняла глаза, представляя, что перед ней окажется кто-то из постоянных покупателей.
И ошиблась.
Женщина, подошедшая к кассе, была абсолютно ей незнакома.
Кассирша с сомнением посмотрела на нее — нет, правда, это чужачка. Такое лицо хоть разок увидишь — не забудешь. Бледная кожа, черные, аккуратно уложенные волосы — и какой-то тяжелый, болезненный взгляд зеленых глаз.
«Вампирша, что ли?» — усмехнулась про себя кассирша, вспомнив недавно виденный модный фильм, который шумно рекламировали.
Конечно, покупательница вампиршей не была, но выглядела так, будто у нее вот-вот начнется приступ тяжелейшей лихорадки.
«Болеет она, что ли?» — подумала кассирша, и почему-то — совершенно непроизвольно — ей стало жаль эту несчастную женщину. Вот ведь и красивая, и наверняка обеспеченная (одежда явно недешевая!), а только больная, и похоже, что очень тяжело. Может, и смертельно.
— Две бутылки минералки, — произнесла низким бархатным голосом женщина, и кассирше показалось, что говорит она с каким-то странноватым акцентом.
Может, нерусская? Откуда-нибудь из Армении или из Грузии? Беженка? Тогда почему так хорошо одета?
Девушка даже не стала требовать мелочь.
Темноволосая женщина достала копейки без всяких предупреждений.
— Две бутылки минералки, — повторила она, — и пакет.
Ну, точно — из «черных», — решила кассирша, но при этом не почувствовала никакой враждебности. Скорее уж жалость. Живет здесь, умирает от своей болезни — всем чужая, и ей все чужие. И одинокая — по крайней мере, золотого кольца на пальце нет.
Кассирша взяла мелочь (без сдачи, что характерно!), протянула пакет, еще раз посмотрев на покупательницу.
И вот тут сострадание сменилось страхом.
Глаза незнакомки как будто светились изнутри — призрачно-зеленоватым светом. И этот свет проникал в самые потаенные уголки души, делал явным то, от чего ноги сами собой становились ватными. Кассиршу неожиданно пронзила дикая, нечеловеческая тоска, такая, от которой хотелось сунуть голову в петлю — без всяких раздумий и сожалений.
Длилось это какую-то долю секунды, но девушке этого оказалось вполне достаточно.
Она поспешно протянула пакет, мгновенно отводя глаза.
Но окончательно привел ее в чувство сердитый голос одного из покупателей:
— Девушка, вы что там, заснули за кассой?!
Черноволосой женщины в магазине уже не было.
Кассирша спешно отсчитывала деньги, спроваживая одного покупателя за другим, но мысли ее были прикованы к странной покупательнице.
«Ведьма!» — неожиданно пронеслось в голове девушки. Ну, конечно, это ведьма, как она раньше не догадалась?!
Еще в школе она ездила к бабке в деревню, и уж там наслушалась рассказов — и про ведьм, и про порчи. Про настоящие, не про то, что в газетах пишут. А эта… Она же из южных, из «черных»! А там, говорят, самые сильные колдуньи.
«Только бы сглаз не сделала!» — со страхом подумала девушка. Теперь она чувствовала одно — злость к этой проклятой ведьме.
…Злость немного улеглась в ближайшие выходные, когда выяснилось — отношения с приятелем у кассирши нисколько не пострадали и, стало быть, никакого сглаза нет. Но ее опасения не забылись.
Очередного МЕЧЕНОГО она распознала очень быстро. Можно сказать, мгновенно. Это только для обычных людей МЕЧЕНЫЕ ничем не отличаются от них самих. Разве что становятся очень довольными своей жизнью. Пожалуй, некоторым из них еще и завидуют. Как же — жил-жил человек, может, едва концы с концами сводил — а тут вдруг счастье привалило. Кому — деньги, кому — вещи нематериальные, но куда более существенные…
Впрочем, этот МЕЧЕНЫЙ, судя по всему, хотел более не нуждаться в деньгах. Что ж, его желание уже начало исполняться. А если все пойдет как надо (Жаклин не сомневалась, что так оно и будет), то оно сбудется окончательно.
Не будет он, глупенький, нуждаться в деньгах. Никогда больше не будет.
Мертвецам деньги не нужны.
Завидовать МЕЧЕНЫМ не надо. Человек получает деньги, славу, приятные романы с приятными женщинами — а человека-то и нет! Есть говорящая оболочка, «шкурка». А потом эта «шкурка» отбрасывает ноги. Таковы условия контракта: ты получаешь желаемое и даже не чувствуешь, что тебя усиленно кидают.
Эту технику Жаклин знала в совершенстве. И знала, кто ее создал, кто заключает контракты. Знала — и очень хотела, чтобы вместо этого глупого парня на ее пути возник этот самый «кто-то».
Но спасать МЕЧЕНОГО глупо и бессмысленно.
Скорее уж, Жаклин поступает добродетельно, спасая несчастных от посмертных страданий. Ведь и такое возможно.
Она зашла в магазин специально, и специально решила не отводить глаза кассирше. Пускай та ее запомнит как следует. Местных стражей порядка можно было не бояться. Но если кассиршу случайно расспросит кто-то другой… Если слух о ней дойдет до кое-кого, связанного с «контрактами»…
Пусть. Скрываться она не собирается. Зачем скрываться, если она хочет одного — бросить вызов?
Момент настал. Она очень вовремя успела в город, где как раз идет «контрактная кампания».
— Этот город — последний на твоем пути, милочка, — пробормотала она, обращаясь к той, что создавала МЕЧЕНЫХ. — Последний, запомни! Я найду способ прервать твой путь.
Тот МЕЧЕНЫЙ, который зашел в суточник и стоял перед ней в очереди, еще не окончательно изжил свою душу. Судя по всему, ему жить недели две, а то и три. Жить, радоваться жизни — и не замечать, как тихонько, словно в какую-то черную дыру, исчезает его душа.
Но теперь будет все иначе, не так, как предусмотрено договором. Он отправится в свое последнее путешествие прямо сейчас.
…На улице уже зажглись фонари. Правда, светили они плохо, к тому же, далеко не везде.
Этот город был красивым, но Жаклин здесь не нравилось. «Когда все закончится, я вернусь к себе.
Вернусь в город света», — повторяла она про себя, прекрасно зная, что не сможет там жить. Даже когда уничтожит ту, которую ненавидела всю свою жизнь.
«Город света» давно уже стал для нее пустым и тоскливым.
Но сейчас она не отдавала себе в этом отчет. Сейчас она была охотником. А жертва находилась совсем неподалеку и даже не подозревала, что уже приговорена. Сперва — приговорена собственной
