Я не стал слушать и отослал ее за вещами. Ключница поспешно удалилась, и мы с Алей остались вдвоем.
— Ты все поняла?
Аля кивнула.
— Старуха что-нибудь скрыла?
— Того военного звали Комелкер.
— Может быть камергер?
— Точно, камергер.
Тетка Пелагия его разговор с барином подслушала. Камергер этот обещал, если про меня никто не узнает, вотчину барину дать.
— Это и я уже знаю. Имени его она не помнит?
— Так я же сказала, камергер.
— Это не имя, это должность, ну, вроде как пристав. Имя нужно знать.
— Имени не вспоминала.
— А из вещей ничего не утаила?
— Колечко с зумрудом.
— Изумрудом, — поправил я.
— Да, точно, кольцо с зумрудом и крестик. Они на дне сундука запрятаны, в старом сарафане.
Я подумал, что Аля, скорее всего, внебрачный ребенок какой-нибудь аристократки, и отыскивать ее родителей будет и сложно, и незачем.
— Значит, я байструк? — побледнев, спросила она.
— Что значит «байструк»? Может, ты царская дочь.
— Теперь ты меня презирать будешь, — неизвестно к чему сказала девушка, и у нее на глаза навернулись слезы.
— Ты можешь объяснить, в чем дело? — возмутился я.
— Я же говорила, что ты не человек, а ты спорил.
— Причем здесь я?
— Меня все должны презирать, а ты об этом даже не думаешь.
Я хотел было ее поцеловать, но в этот момент вернулась ключница с детскими вещами. Мы развязали узелок и рассмотрели Алино приданное. Все детские вещицы были в очень хорошем состоянии. Больше всего мне понравилось шелковое платьице, отделанное кружевами ручной работы.
Я осмотрел все вещи, рассчитывая найти какие-нибудь метки. Однако ничего похожего мне не попалось. Пелагия Ниловна приняла живейшее участие в моих изысканиях и чувствовала себя героем и жертвой бескорыстия. Я помешал ей парить в империях и велел принести крестик.
— Какой крестик? — удивилась она, с повышенной честностью глядя мне в глаза.
— Тот, который лежит в сундуке, завернутый в сарафан.
— А так это ты про барышнин крестик, — обрадовано воскликнула она. — А я-то, дура, и не поняла.
— И кольцо с камушком не забудь, — напомнил я. Бедная женщина дикими глазами посмотрела мимо меня, перекрестилась и бросилась бегом исполнять приказание. Аля рассмеялась.
— Видишь, как рождаются сказки? — спросил я. Мы с волнением ждали возвращения ключницы, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Пелагия Ниловна довольно долго отсутствовала, видимо, переживая очередной удар судьбы. Наконец, она вернулась.
— Вот, барин, барышнины вещи, — сказала она совершенно трезвым голосом и положила передо мной на стол золотое кольцо с огромным изумрудом и резной крестик с инкрустированным эмалями Спасителем. Обе вещицы, без сомнения, были музейного уровня. Крест был непривычно удлинен и показался мне скорее католическим, чем православным.
Впрочем, я в таких вещах совсем не разбираюсь.
Аля сразу завладела кольцом, а я поднес крестик к окну и попытался его исследовать на предмет происхождения.
Работа ювелира была слишком тонка для моего зрения. Разобрать без лупы детали отделки оказалось невозможно.
С обратной стороны креста была выгравирована какая-то подпись. Мы с Алей поменялись изделиями. Кольцо было невероятно сложного плетения из червонного и зеленого золота с красивым изумрудом. Такие вещи не могли не иметь своей истории, и это вселяло надежду отследить владельцев.
У Али появлялся реальный шанс разыскать своих родственников.
Пока мы занимались украшениями, честная ключница тихо, по-английски покинула нас.
— Судя по этим вещам, ты из богатой семьи. Выходит, ты не крестьянка, а дворянка. Обратила внимание, как Пелагия тебя сразу начала «барышней» именовать?
— Но я же мужняя жена, значит, солдатка, — грустно сказала новоявленная барышня.
Я вспомнил, что, действительно, Аля, как замужняя женщина, попадала под юридический казус. В России социальное состояние женщин признавалось по состоянию мужа. Выходит, Леопольд Африканович, уходя из жизни, сделал ей последнюю подляну, выдав замуж за крепостного.
Я вспомнил оперетту «Холопка», как раз из времен Павла Петровича. Там, если кто не помнит, актриса вышлa замуж за побочного сына князя, оказавшегося по документам крепостным, и сама стала крепостной.
Кем является теперь Аля, я не знал. Формально же она вдова солдата. Сохраняет ли она крепостную зависимость от помещика, было неясно.
«А если я на ней женюсь»… — опрометчиво подумал я. Алевтина так и стрельнула в меня глазами.
Больше думать на эту тему в ее присутствии я не решился. Я знаю ее третий день, она, возможно, черт-те какая моя прабабка, а я размышляю о женитьбе! Такой прыти я от себя никак не ожидал. Аля, видимо, тоже. Разумеется, от меня. Во всяком случае, она тут же прекратила разговор и принялась сосредоточено рассматривать свои детские вещи.
Глава тринадцатая
Чтобы заполнить неловкую паузу, я позвал Тихона:
— Пойди узнай, приезжий барин уезжать не собирается?
— Томилинский, что ли? — уточнил он.
— У нас что, много гостей?
— Нет, они одни.
— Вот про него и узнай.
Тихон ушел и через минуту вернулся.
— Нет, не собираются.
— А не сказывали, долго он еще здесь пробудет?
— Вестимо, долго, он помирать собирается. Как, значит, помрет, тогда и уедут. А пока за попом послали.
— А твой барин где?
— Они в залах попа ждут.
