— Мы таки мастера, что нам мерка — тьфу. И без мерки сошьем в лучшем виде.
После примерки фрако-кафтана, я стал более осторожен с отечественными умельцами.
— Я, конечно, вижу, что ты большой мастер, но ежели плохо стачаешь или будут не по ноге, при тебе сапоги в печи сожгу, а тебе копейки ломаной не дам.
Сапожнику моя угроза не понравилась, он долго ее обдумывал и наконец, тяжело вздохнув, встал на колени и начал снимать мерку с ноги веревочкой.
— Что это, у тебя даже аршина нет?
— Мы таки мастера, что нам аршин не потребен. Нам погляда хватит.
— А когда готовы будут?
— Чего готовы-то?
— Сапоги.
— А… так, ден через десять примерка будет, а там как Бог даст.
— Чего же так долго?
— Пока приклад куплю, опять же подметку всяку не поставишь, потом то, да сё, нет, раньше никак нельзя.
— Вот что, дядя, если сегодня к вечеру не управишься, — можешь и не начинать.
— Не, сегодня не успею.
— Тогда как знаешь.
— Ежели только к вечеру, вот к вечеру-то управлюсь. Это точно, управлюсь.
С тем мы и расстались. Аля между тем, забыв об учебе, разбиралась со своими сокровищами. Я прервал это приятное занятие и проэкзаменовал ее по вчерашнему заданию. Буквы она запомнила достаточно твердо и почти не путалась.
Пришлось пойти дальше в изучении алфавита и объяснить еще насколько букв.
К сожалению, вскоре нас прервал вездесущий мальчишка, объявив, что ко мне приехала барыня.
Я поцеловал Алю, велел совершенствоваться в науке и пошел смотреть, кого принесла нелегкая. Как я и предполагал, это оказалась княгиня Анна Сергеевна. Она была одета в русский наряд с кружевным кокошником, очень шедшим ее простенькому, милому личику. Немой, которого я безо всякой фантазии уже прозвал Герасимом, горделиво сидел на высоком облучке в новой красной рубахе, синих штанах и лихо заломленной шапке. Его отмыли, подстригли «скобкой», и выглядел он форменным женихом.
После бессонной ночи и кровавых приключений, единственно чего мне не хватало для полного счастья, это скучающей генеральши с ее сексуальными проблемами. Однако отказать ей в помощи у меня не хватило духа. Слишком важна для нее была предстоящая «прогулка».
Я подошел к коляске и поздоровался с прелестной больной. К сожалению, сегодня она была во всеоружии женских чар и выглядела разрисованной куклой.
Лицо ее было неестественно выбелено, а-ля бедная Лиза, брови густо подведены сурьмой. Симпатично смотрелись только пуделиные локоны.
— А я вас уже заждалось, мон шер, — кокетливо попеняла Анна Сергеевна.
Я только улыбнулся и развел руками. Приехала генеральша на вчерашней пароконной коляске. Никаких приспособлений для предстоящего «пикника» я не увидел.
— Анна Сергеевна, а если вам захочется отдохнуть на травке, у вас есть на что прилечь?
Она удивленно посмотрела на меня, догадалась, что я имею в виду, и смутилась.
— Я как-то не подумала. Действительно, вдруг отдохнуть…
— Сейчас что-нибудь подыщем, — пообещал я и вернулся в усадьбу. По пути в дом я ненароком покосился на окна гостиной, там маячили три женских силуэта: хозяйки, Али и Дуни. Однако когда я вошел в комнату, она оказалась пуста. Я разыскал хозяйку, и она принесла по моей просьбе кусок толстого войлока и отрез беленой холстины. Пока все это укладывали в коляску, я зашел проститься с Алей.
Она сидела за учебной доской и еле взглянула на меня. Я поцеловал ее за ухом и постарался развеселить.
— Вот и езжай со своей барыней, — сказала девушка ледяным тоном и повела плечиком.
— Я-то уеду, а ты тем временем с Семеном слюбишься, — грустно посетовал я.
— Да ты как такое мог подумать! — возмущенно закричала Алевтина.
— А как ты про меня подумала? — поинтересовался я нарочито обиженным голосом.
Аля нахмурилась, затем прыснула и махнула рукой.
— Ладно, езжай, только быстрей возвращайся.
Я наскоро поцеловал ее и заспешил к нетерпеливой пациентке.
Мы умостились в коляске, и Герасим пустил лошадей легкой рысью.
— Вы знаете, как проехать к реке? — спросил я княгиню.
— Это где-то там, — мазнув рукой по горизонту, ответила она.
«Куда-то туда» ехать не стоило, и я тронул кучера за пояс. Он обернулся, и я сделал ему знак остановиться. Герасим натянул вожжи и повернулся ко мне в ожидании приказаний. Как с ним объясняться знаками, я не знал. В наше время глухонемых учат читать по губам, но тут… Я начал медленно говорить, отчетливо артикулируя и помогая себе знаками:
— Ты меня понимаешь?
Глухонемой неуверенно кивнул.
— Река. Понятно? — Он не понял. — Река, — повторил я, и жестами изобразил плаванье.
Теперь Герасим понял и, развернувшись, мы поехали в обратную сторону.
Вскоре, миновав городскую околицу, мы выехали в поле и по мягкой пыльной дороге, докатили до берега. Речка была, судя по ширине, та же самая, что протекала мимо Захаркина.
Люди нам не встречались, но я решил не рисковать и подыскивал укромное место подальше от города и с хорошим обзором окрестностей.
Анна Сергеевна заметно волновалась и с вожделением поглядывала на обтянутый тонкими штанами крепкий зад кучера.
Наконец подходящее место отыскалось, и мы остановились. Герасим разнуздал лошадей и пустил их пастись. Я отнес в кусты кошму и холст и соорудил невидимое со стороны дороги гнездышко. Княгиня безучастно сидела в коляске, жалобно поглядывая на меня.
— Может быть, не нужно? — спросила она с дрожью в голосе. — Может быть, в другой раз…
«Ага, — подумал я, — только мне и радости выяснять с Алей из-за тебя отношения…» Но вслух сказал:
— Вы пока идите, раздевайтесь, а там как получится…
Анна Сергеевна с подчеркнутой неохотой подчинилась моему «жестокому» распоряжению и принялась снимать свободную, лишенную излишне сложных деталей национальную
