Глебовна.
Я двинулся на кухню, она прошла следом.
— Ой, как у вас тут мило, — соврала девушка.
Ничего милого или даже приличного в моей кухне но было, разве что относительная чистота.
Подозрения мои в том, что это визит непростой, были подкреплены еще некоторыми наблюдениями. Мокрая одежда и озябшие руки свидетельствовали о том, что девица явилась ко мне прямо с улицы. Между тем я живу на восьмом этаже двенадцатиэтажного дома, и более логично ей было бы начинать страхование с первого или последнего этажа, а не с середины. К тому же девушка вела себя слишком независимо и после первой, возможно показной, сценки робости, решительно пошла на «контакт» и питие кофе, которое могло понятно, чем закончиться, особенно учитывая её привлекательную внешность.
— Как у вас ловко получается, — опять польстила она, наблюдая мои действиями при приготовлении напитка, — наверное, ваша жена не любит готовить…
Про жену она сказала зря. Кухня была вполне холостяцкая, безо всяких разукрашенных прихваточек, ламбрекенов и прочих милых женских пустячков.
На вопрос о жене я отвечать не стал, пробормотал что-то неразборчиво утвердительное.
Потом я бросил пробный камень:
— Вы, наверное, озябли, может быть, хотите к кофе коньяка?
— Ой, с удовольствием, — обрадовалась Ольга Глебовна. После чего, правда, добавила: — А это удобно?
— Почему нет? — ответил я и пожал для большей убедительности плечами.
Я достал бутылку коньяка, рюмки и, по русской традиции, лимон. Пока я накрывал стол, гостья внимательно и, можно сказать, доброжелательно наблюдала за мной, вероятно, забыв, зачем, собственно, сюда пришла. О страховке жизни и имущества пока не было сказано ни слова.
После двух рюмок коньяка глазки у юной леди заблестели, щечки разрумянились, и взгляд стал чуть рассеянным и зовущим. Судя по всему, дело шло к банальной развязке. Однако, я не стал расслабляться, хотя Ольга Глебовна особенно после коньяка нравилась мне все больше, и неожиданно для нее вернулся к теме посещения:
— Так, что вы говорили о страховании?
Девушка удивленно взглянула на меня, чуточку смешалась, но среагировала быстро и начала рассказывать, как хорошо быть застрахованным. Надо отметить, что предмет она знала нетвердо, вернее будет сказать, поверхностно — пересказывала своими словами рекламную брошюрку. Я делал вид, что очень внимательно и заинтересованно слушаю и начал допекать вопросами. Бедная Ольга Глебовна, честно отрабатывая свой хлеб, в конце концов, пошла пятнами, питаясь вразумительно отвечать на мои занудные придирки. Альковный настрой начал сбиваться: томно и призывно смотреть на собеседника, когда говоришь о смерти, пожарах и наводнениях, как-то не к месту, и бронзовая красавица начала сердиться. Я между тем все не унимался, придумывая ей все новые и новые задачи.
— Мне бы еще интересно было знать, как ваше страховое общество «Петровские ворота» будет участвовать в компенсации за потерю трудоспособности в случае, если я заболею, скажем, СПИДом?
Агент метнула на меня свирепый взгляд и не нашлась, что ответить. То, что я перепутал название «ворот», назвал Никитские Петровскими, она не заметила.
— Я работаю агентом недавно и таких вещей не знаю, — только и нашла, что сказать она, скрывая за улыбкой недоброе ко мне отношение. — Я специально выясню этот вопрос и все вам разъясню.
— Вот и прекрасно, а я пока обдумаю ваше предложение, — сказал я, вставая.
По-моему, больше всего на свете Ольге Глебовне сейчас хотелось объяснить мне простыми, доступными словами, кто я такой. Однако, она сумела сдержаться и даже с полминуты не понимать намека, что визит окончен. Но я не садился и навязчиво стоял над душой, так что ей пришлось признать поражение:
— Ой, — сказала она виноватым голосом, — я у вас засиделась, мне еще нужно обойти три этажа…
Я не стал протестовать, проводил ее в прихожую и помог надеть пролетарские обноски.
— Так я к вам еще зайду, — ласковым голоском пообещала обиженная чаровница.
— Непременно. Буду с нетерпением ждать.
Мы распрощались. Проводив гостью, я потушил на кухне свет, открыл окно и выглянул на улицу. Ольга Глебовна в расчетное время вышла из подъезда и направилась к темной машине. Там ее ждали. При ее приближении фары зажглись, и открылась дверца. Мне стало грустно. Девушка была милой, а я порядком соскучился без женской ласки.
Этой ночью я спал неспокойно. В сновидениях постоянно присутствовала Ольга Глебовна. Она то, высоко подняв юбку, поправляла колготки, то прижималась ко мне, обжигая горячим дыханием. Я пытался сдерживать себя, подсознательно понимая, что расслабляться нельзя, но ничего не мог поделать с руками, которые были как бы сами по себе, обманывали меня и незаметно, невзначай принимались ласкать подозрительного страхового агента. Из этого сладостного кошмара не было выхода и, когда телефонный звонок вырвал меня из сна, я вскочил с постели весь мокрый от пота и разбитый. Был десятый час утра, звонил Гутмахер.
— Здравствуйте, — сказал он, — извините за ранний звонок, кажется, я вас разбудил. Это вас беспокоит Гутмахер.
Я лихорадочно включился в реальную жизнь и, не дав ему сказать больше ни слова, перебил в начале первой же фразы:
— Вы по поводу книги, которую я хотел у вас купить?
Аарон Моисеевич несколько секунд молчал, потом, как истинно советский человек, догадался, что с телефоном у меня не все в порядке и спокойно подтвердил, что его действительно интересует мое решение о покупки книги.
— Я постараюсь сегодня к вам заехать, но мне кажется, ваша цена нереальна, и напомните мне, пожалуйста, свой адрес, — добавил я, чтобы продемонстрировать шапочность нашего знакомства.
Гутмахер напомнил. Мы оговорили время визита, и я повесил трубку. Ни одного лишнего слова сказано не было. Прослушивается ли мой телефон, я не знал, но мои новые знакомые проявляли такую прыть, что этого нельзя было исключить, а потому рисковать и втягивать старика в свои дела не стоило.
Утром мои страстные сновидения выглядели смешными, а Ольга Глебовна показалась не такой интересной, как во сне. Судя по роли, которую она исполняла, девушка принадлежала к «жрицам любви», а женщины подобного сорта меня не привлекали. За их раскованностью и бравадой, как правило, прозрачно проглядывается жизненная неустроенность, иногда непомерная жадность, обязательно циничное отношение к любви, а все эти качества не лучший стимул для романтических отношений.
Покончив с домашними делами, я собрался к Гутмахеру. Став подозрительным, я удвоил внимания к окружающим мелочам и сразу заметил, что опять в мою «ракушку» кто-то лазал. Скорее всего, в машину вернули радиомаяк, чтобы быть в курсе моих передвижений. Сегодня наблюдение мне не мешало, и я его проигнорировал. Тем более, что после первой неудачной установки, маяк должны были замаскировать более тщательно.
