честно говоря, для полных дебилов. Хватило меня на полчаса, после чего от этого тупого идиотизма окончательно испортилось настроение.
Теперь на Ванином месте возле дверей сидел я, чтобы не слышать восторженные или горестные возгласы увлеченных игрой «зернистов». На этом наш ассортимент доступных радостей и развлечений иссяк. Впервые я начал завидовать азартным игрокам и алкоголикам, для которых проблем незаполненного времени просто не существует.
Отбыв два дня в добровольном заточении, ранним утром третьего я взбунтовался. Виноваты были и нервы, и домочадцы. Не успели они, как говориться, продрать глаза, даже не умывшись и не позавтракав, сразу же засели за игру.
— Вы оставайтесь и играйте в свою чертову зернь, а я сегодня же иду к царю, — сказал я. — Я лучше стану окольничим и буду заседать в боярской думе, чем смотреть, как вы целыми днями занимаетесь черт знает чем! Меня от ваших развлечений просто тошнит!
Наташа с Ваней такой неожиданной вспышки испугались и уставились на меня, не понимая, какая муха меня укусила.
— Это же чистый маразм! Какие-то бразильские сериалы! — не в силах сдержать накопившееся раздражение, добавил я, прекрасно понимая, что они меня просто не могут понять, но что делать — накопилось.
— Делали бы что-нибудь полезное, чем с утра до вечера бросать кости! — менее агрессивно добавил я.
Мне не ответили, тогда я начал собираться во дворец. Домочадцы о зерни забыли и наблюдали за моими резкими телодвижениями. Однако, когда дело дошло до сухого прощанья, Наташа неожиданно подошла ко мне вплотную, заглянула в глаза и жалобным голосом попросила:
— Если можно, не уходи сегодня из дома.
— Почему? — удивился я неожиданно тревожному тону и страху в ее глазах.
— Мне кажется, что сегодня умрет мой отец.
— Что?! — только и смог воскликнуть я. — Откуда ты это можешь знать?
— Чувствую, — совершенно серьезно ответила она. То, что ее отца, по словам встреченного карателя, ранили разбойники, мы знали, так что какая-то почва под ее предположениями была, однако так точно определить время его смерти показалось мне не совсем убедительно.
— Ну и что ты намерена делать?
— Завтра нам нужно будет ехать в наше имение на поминки.
— Ты думаешь? — с сомнением сказал я, глядя на ее только слегка приходящее в норму лицо. Синяки и ссадины уже поменяли цвет, но выглядела она еще очень плохо.
— Что делать, все-таки он мой отец, а я его единственная наследница. Только мне нужно прилично одеться, в таком виде мне ехать нельзя.
То, что в прошлый «шопинг» она накупила кучу тряпок на все случаи жизни, Наташа, кажется, забыла.
— Тебе что, не во что одеться? — невинно спросил я.
— Ты, кажется, забыл, что у меня начинается траур! Сейчас мы поедем в Охотные ряды, пристойно оденемся, чтобы завтра с утра можно было ехать хоронить отца.
— Так сразу и хоронить?
— Я его единственная дочь, и больше о нем позаботиться некому, — решительно сказала она. — Притом без хозяйского догляда холопы растащат все имение.
— Ладно, поехали, — согласился я, чтобы хоть чем-то заняться. — Иван, иди, седлай лошадей.
Напуганный моей недавней вспышкой паренек резво выскочил из избы и побежал на конюшню. Мы с Наташей остались одни. Она сидела с таким скорбным лицом, как будто перед ней уже лежал ее покойный папа.
— Если твой отец действительно умер, что ты будешь делать? — спросил я.
— Займусь хозяйством, он все так запустил, что скоро придется идти по миру.
Мне стало интересно, какая роль отводится в ее будущем мне. Вроде бы любовь у нас была на самом подъеме. Наташа как будто догадалась, о чем я думаю, сказала сама:
— Если захочешь, можешь пожить у меня.
Я подумал, хорошо, что мне хотя бы предоставляется право выбора, и осторожно ответил:
— Не знаю, как у меня сложится, там будет видно.
Ждать было больше нечего. Я уже и так был готов к выходу, дело было за ней. Наташа надела свое лучшее платье, сверх него модный летник, голову повязала ярким платком. Прибежал Ваня с докладом, что лошади поданы, и мы опять поехал в Охотные ряды. Мне было интересно, как после недавних событий тамошние деятели отнесутся к нашему появлению. Конечно, рассчитывать, что после прошлого прискорбного случая мы стали широко известны, не стоило, но при необходимости, если возникнут какие-то трения, можно было сослаться на знакомство с Казаком. Наша троица в точности повторила недавний путь, и даже коновязь мы выбрали прежнюю. И сразу оказались не то, что окружены вниманием, это было бы слишком мягко сказано, нам оказали княжеские почести и принялись облизывать почти в прямом смысле. Тотчас сбежалась целая команда помощников и доброхотов, жаждущих оказать хоть какую-нибудь, даже самую пустяковую услугу таким «знатным гостям». Не только Наташу, но и нас с Ваней сняли с лошадей и как царей под руки повели по лавкам. Шествуя по рынку в окружении подобострастной свиты, я начал понимать сладость власти и популярности. Все лавки тотчас открывали перед нами двери, приказчики не выходили из поясного поклона, а купцы не то что не торговались, но даже отказывались брать деньги.
Мне было неловко, но боярская дочь воспользовалась ситуацией и не стеснялась в покупках. Не знаю, кто спонсировал наш разгул, думаю, что как обычно, тяготы принудительных подарков ложились на мелкий бизнес.
Однако этот халявный беспредел вскоре начал переходить все рамки приличий. О траурных одеяниях Наталья забыла совсем и хватала все, что подворачивалось под руку.
— Не хватит с тебя? — как только выпала возможность, сердито спросил я девушку.
— Но ведь они мне сами предлагают, — ответила она на чистом глазу.
— Купцы боятся воровскую артель, потому и отдают все за бесценок.
— Тебе-то что? Или чужих денег жалко? — с нарочитой насмешкой спросила она.
— Наталья, имей совесть! — резко сказал я.
Однако будущая помещица только пренебрежительно пожала плечами и продолжила товарный разбой. То как меняются люди от самой малой власти, мне приходилось наблюдать неоднократно. Недаром говорят, что самое трудное испытание бывает властью и деньгами. Недавно еще милая, нежная барышня, гонимая и несчастная, от одного запаха халявы и надежды на наследство просто озверела от алчности.
Чем дольше наблюдал я это свинство, тем больше истощалось мое терпение. Наконец оно кончилось окончательно.
— Ты можешь остаться, я уезжаю, — решительно сказал я, когда мы покинули очередную лавку.
Кажется, до нее начало доходить, что я зол как никогда, и пока что не ее муж, и все может кончиться не совсем благополучно. Она тут же поменяла тактику:
— Ну, давай еще зайдем в одно место, мне очень нужно купить летник. Ну, пожалуйста, что тебе стоит, я так редко тебя о чем-нибудь прошу! — ласково заглядывая в глаза, попросила
